Игорь Овсяный - 1939: последние недели мира. Страница 42

И все же приказ о выступлении дошел до некоторых подразделений с опозданием, и на ряде участков границы фашистские войска начали предусмотренные планом вторжения операции. Польское военное командование, привыкшее к частым гитлеровским провокациям, так и не поняло, что же происходит. В сообщении генерального штаба на другой день было лишь отмечено, что в ночь на 26 августа многочисленные германские банды пересекли границу на различных участках и обстреляли заставы. Не знало польское командование и о том, что специально созданные гитлеровцами группы диверсантов, которым было поручено захватить ряд польских стратегических объектов за несколько часов до назначенного срока вторжения, не успели получить приказ об отзыве и продолжали действовать на чужой территории.

Отложив вторжение, на что рассчитывал Гитлер? «Мне нужно время для переговоров», – сказал он Герингу в тот вечер.

«Фюрер» имел целью, пишет Черчилль в своих мемуарах, «дать возможность правительству его величества увильнуть от выполнения гарантий». Оценка не вполне точна. Английское правительство уже приняло решение сделать это. А Гитлер хотел еще раз удостовериться, что это именно так.

Ночной гость в рейхсканцелярии

За два дня до описываемых событии, 23 августа, Геринг позвонил по телефону Далерусу в Стокгольм.

– Вы не смогли бы срочно прибыть в Берлин? – спросил он. Далерус немедленно дал согласие.

Встреча состоялась вечером следующего дня в поместье Геринга «Каринхол».

– Положение очень серьезно, – сообщил рейхсмаршал гостю. – Я не уверен, что наше министерство иностранных дел способно и желает, – многозначительно добавил он (Далерус тотчас вспомнил о давнишней личной неприязни Геринга к Риббентропу), – поддерживать достаточно тесный контакт с Форин оффисом. А сейчас, более чем когда-либо, необходимо избежать недоразумения между Англией и нами. Иначе… – Геринг сокрушенно покачал головой, – это будет ужаснейшая катастрофа! – Способны ли вы выполнить весьма важную и совершенно доверительную миссию? – спросил он. – Дело идет о предотвращении второй мировой войны. Согласны ли вы помочь мне?

Далерусу было, разумеется, невдомек, что за два дня до этого, присутствуя на совещании Гитлера с генералами, рейхсмаршал восторженно приветствовал решение о нападении на Польшу и заверил, что вооруженные силы «выполнят свой долг». По некоторым данным, он даже вскочил на стол и начал плясать.

– Охотно, – ответил Далерус.

– Тогда отправляйтесь в гостиницу и ждите моих указаний!

Вслед за этим Геринг пригласил к себе польского посла Липского. Последний был немало удивлен: на протяжении лета ни одно официальное лицо в Берлине не удостаивало его вниманием.

– Подлинная причина напряженности в германо-польских отношениях, – заявил ему Ге ринг, – как вы сами хорошо знаете, вовсе не в Данциге. Причина в том, что Польша заключила договор с Англией против Германии!

Затем веселым тоном он приглашает Липского в ближайшие дни на охоту: не все еще потеряно, важно сохранить личные контакты! Ничего не понимая, посол принимает приглашение маршала.

В 23.30 Геринг звонит Далерусу, ожидающему его указаний в берлинской гостинице:

– Все в порядке! Немедленно отправляйтесь в Лондон. Повидайте Чемберлена. Скажите, что мы внимательно изучили его речь в парламенте. Еще можно все уладить, пока не случилось не поправимое. Повторите ему, что я клянусь честью солдата: как командующий самым могущественным воздушным флотом, сделаю все, что бы не допустить возникновения войны. Ваша миссия будет успешной только при условии абсолютной секретности! Специальный самолет ожидает вас в Темпельхофе. Отправляйтесь немедленно и держите меня в курсе дела.

«Обещающий намек» Геринга был призван явиться своего рода «психологической подготовкой» британских умиротворителей к обсуждению ими «всеобъемлющего» предложения о союзе с Англией, которое Гитлер выскажет Гендерсону на следующий день.

Далерус поспешил в Лондон, где был принят Галифаксом сразу же после подписания англо-польского договора – в 18 часов 15 минут – факт, свидетельствующий о том, какое значение придавалось в Форин оффисе закулисным переговорам через шведского посредника. Ко времени появления Далеруса Галифакс уже знал о сделанном за четыре часа до этого и переданном Гендерсоном по телефону предложении «фюрера». Расценив его как инициативу, направленную на возобновление официальных переговоров для разрешения кризиса, он сообщил Далерусу, что теперь рассматривает положение более оптимистически. Все шло, казалось, по прошлогоднему мюнхенскому сценарию.

В приподнятом настроении Далерус возвратился в отель, где за ужином встретился со своими друзьями – «великолепной семеркой» английских крупных дельцов, принимавших участие в секретных переговорах с Герингом в начале августа в Сонке Ниссен Коог. Пришла в голову мысль – дать знать Герингу о состоявшейся встрече с шефом Форин оффиса. Это удалось сделать около 22 часов.

– Я видел лорда Галифакса, – радуясь своему успеху, сообщил Далерус. – Он настроен оптимистически. Считает, что предложение, сделанное рейхсканцлером Гендерсону, открывает интересные перспективы, и ожидает прибытия посла завтра утром. А прощаясь со мной, сказал, что он полон надежды.

– Полон надежды? – раздраженно переспросил Геринг. Незадолго до этого он вернулся из рейхсканцелярии, где в нервозной обстановке проходило совещание у Гитлера, только что отменившего вторжение в Польшу. – А здесь мы опасаемся, что война возникнет с минуты на минуту!

– Что случилось после моего отъезда? – удивился Далерус.

– Англичане подписали договор с Польшей. «Фюрер» рассматривает это как провокацию!

Взволнованный Далерус на следующее утро, 26 августа, снова беседует с Галифаксом. Он советует ему направить личное письмо Герингу. Министр иностранных дел около получаса беседует с Чемберленом. Премьер одобряет предложение Далеруса. Но письменный документ – дело опасное. Собственноручно, не доверяя машинистке, Галифакс составляет записку без обращения и без подписи. «Лорд Галифакс получил послание фельдмаршала Геринга и будет признателен, если ему будет передано следующее». Так начиналась она. В деловом, но теплом тоне Галифакс сообщал, что английское правительство сформулирует свой ответ после консультаций с Гендерсоном (который в этот момент находился еще на пути в Лондон), тем временем оно будет сохранять «тот же дух, который проявил фюрер» (британский лорд именует Гитлера «фюрером»!), а именно: руководствоваться «стремлением найти удовлетворительное решение вопросов, вызывающих в настоящее время беспокойство». Самое главное – сохранить еще несколько спокойных дней… Итак, уже не Геринг «подбадривает» англичан, а Галифакс заверяет его, что Великобритания воздержится от каких-либо действий, способных осложнить положение. И умоляет Гитлера подождать еще немного!

Около 14.00 Далерус с этой запиской вылетел в Берлин на самолете, который за час до этого доставил в Лондон Гендерсона. По специальному указанию министра авиации Кингсли Вуда рейс был задержан, чтобы Далерус смог успеть на него.

С аэродрома Далерус направляется к Герингу, но тот уже не в своем поместье, а в ставке главнокомандующего воздушными силами, размещенной в специально оборудованном железнодорожном составе, находившемся близ Берлина в Фридрихсвальде. Прочитав записку Галифакса, рейхсмаршал заявил, что должен немедленно переговорить с Гитлером. Вместе со шведом он едет на автомобиле в рейхсканцелярию.

Они прибывают туда после полуночи. Несмотря на поздний час, здание ярко освещено. «Фюрер» принял их в рабочем кабинете. Последовал, по обыкновению, 20-минутный монолог. Гитлер начал разговор в спокойном тоне, а затем, взвинтив себя, стал нервно ходить по кабинету. Речь его свелась к следующему. Он стремится к дружбе с Англией! Сделанное им через Гендерсона предложение – последняя попытка достичь этой цели. Армия рейха непобедима. Если возникнет война, заявляет он, вдруг остановившись посреди комнаты и переходя на крик, я буду строить подлодки, подлодки, подлодки! Голос на какое-то время осип, а потом вновь набрал силу: Я буду строить самолеты, самолеты, самолеты! Я уничтожу своих врагов!

Находившийся в состоянии транса «фюрер» внезапно приблизился к посланцу Галифакса:

– Господин Далерус! Вы знаете Англию. Не можете ли вы объяснить, почему мои попытки постоянно терпят неудачу?

– Насколько я знаю англичан, – начинает неуверенно Далерус, – причина заключается в не достаточном доверии…

– Идиоты, – закричал Гитлер. – Разве я хоть раз в моей жизни говорил неправду?!

– Вам теперь известна моя точка зрения, – продолжает он. – Отправляйтесь тотчас же в Англию и сообщите ее правительству. Не думаю, что Гендерсон меня правильно понял, я искренне стремлюсь, чтобы была достигнута договоренность.