Почему левые лучше правых? Иван Ильин в спорах о будущем России - Александр Иванович Колпакиди Страница 28

своего труда, в расцвете своей фабрики [курсив мой. Как щедро Ильин подарил пролетариям фабрики! – Д. Д.] – совсем не заинтересованным или почти не заинтересованным. Работа для него есть нечто вынужденное, помимо воли, необходимость без любви и творчества. Его дух, его любовь, его творческая воля не вовлекаются в его работу»7. И плохи пролетарии именно потому, что не признают главных фашистских ценностей – не хотят служить корпорации и «великой и таинственной силе частной собственности».

Ильин подчёркивает, что нацизм, хотя и урезает «публичные права», но зато оставляет в неприкосновенности «частные и имущественные»8.

Европейским критикам фашизма Ильин отвечал, что они просто «не понимают национал-социалистического движения»9. «Понимать национал-социализм» для него прежде всего означает не смотреть на него с точки зрения поражённых в правах евреев, потому что, по его мнению, все немецкие евреи поддерживают большевизм, а главное достоинство нацизма именно в борьбе с большевизмом. Ради этого достоинства он готов закрыть глаза на все «отрицательные стороны». «Этот дух составляет как бы субстанцию всего движения; у всякого искреннего национал-социалиста он горит в сердце, напрягает его мускулы, звучит в его словах и сверкает в глазах. Достаточно видеть эти верующие, именно верующие лица; достаточно увидеть эту дисциплину, чтобы понять значение происходящего и спросить себя: “да есть ли на свете народ, который не захотел бы создать у себя движение такого подъёма и такого духа?”»

Он же уверял, что нацистские зверства – это выдумка германских эмигрантов. «Есть такой закон человеческой природы: испугавшийся беглец всегда верит химерам своего воображения и не может не рассказывать о чуть-чуть не настигших его “ужасных ужасах”»10, – писал Ильин, даже не задумываясь, что сам-то он ровно так же поступал в отношении Советской России. Немцы даже прозвали его за это «профессором по большевистским ужасам»11.

Опыт Ильина и других профессиональных антикоммунистов был использован гитлеровцами при провокации с поджогом Рейхстага12.

Ильин даёт советы фашистам будущего

В 1938 году Ильин перебрался в Швейцарию, где преспокойно продолжал пописывать до конца своих дней. В 1948 году он, наконец, решился покритиковать Гитлера да и то лишь за то, что он плохо выполнил свою миссию. Статья так и называлась «Стратегические ошибки Гитлера». В статье «О фашизме»13 того же года он в целом продолжает защищать и оправдывать фашизм, называя его «здоровым, необходимым и неизбежным явлением» и продолжая винить во всём большевизм. Наверное, если бы его спросили, он бы спокойно и в холокосте самих евреев обвинил, мол, нечего им было на свет появляться, а раз уж появились – пусть не обижаются.

В статье он также даёт ценные советы фашистам будущего: активнее сотрудничать с христианскими церквями, не называться фашистами, избегать коррупции, не «соскальзывать» к социализму, то есть оставаться чистыми фашистами и т. д.

По его словам, фашизм был «прав, поскольку искал справедливых социально-политических реформ»14. Однако давайте проведём чёткую разграничительную линию: принципиальным отличием социализма и фашизма является то, что социализм добивается равенства для всех людей на земле, фашизм же добивается привилегированного положения для отдельной нации, а внутри этой «нации господ» готов допустить элементы равенства, элементы «социализма». Ильин же ругает немецких фашистов за эти самые элементы «социализма для своих» («смешение социальных реформ с социализмом и соскальзывание через тоталитаризм в огосударствление хозяйства»15), то есть ему хочется, чтобы нацисты избегали сокращения разрыва между богатыми и бедными даже внутри самой Германии!

Ему невдомёк, что эти псевдосоциалистические меры, огосударствление части хозяйства повысили эффективность немецкой экономики, а также помогли сгладить внутренние социальные конфликты, вырвать политическую инициативу у коммунистов и социал-демократов, подавить революцию и сохранить власть за традиционными «элитами»16, о которых так печётся Ильин. Но «философ» об этом не задумывается, он оперирует не идеями, а фразами: ему хочется больше, больше фашизма – неважно, какой ценой.

«Во время наступления левого хаоса и левого тоталитаризма – это было явлением здоровым, необходимым и неизбежным. Такая концентрация будет осуществляться и впредь, даже в самых демократических государствах: в час национальной опасности здоровые силы народа будут всегда концентрироваться в направлении охранительно-диктаториальном. Так было в древнем Риме, так бывало в новой Европе, так будет и впредь»17, – писал он, да ещё и заявлял, что каждый народ заслуживает иметь собственный фашизм, поскольку это говорит о наличии «здорового национально-патриотического чувства».

«Маркса не читал, но осуждаю»

Если болтать языком с ильинской лёгкостью, так и большевизм можно объявить «здоровой реакцией» на «концентрацию государственно-охранительных сил направо». Ведь Февральская революция 1917 года последовала после патриотического помешательства первых лет Мировой войны, а Октябрьская революция произошла после корниловского мятежа и одним из мотивов восстания было стремление предупредить второй удар реакции и избежать анархического взрыва.

Обращать слова Ильина против него самого – дело даже слишком простое, потому, что серьёзной философской культуры у Ильина нет. Диссертацию он защищал по Гегелю, но в лучших традициях неогегельянства (как уже говорилось, неогегельянство – один из идейных источников нацизма) искал в его работах не основы диалектического метода, а «мировой дух». Работа Ильина так и называлась «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека».

Маркса Ильин очевидно не читал: он сыплет пустыми, легковесными ругательствами в адрес «марксистского социализма», но избегает цитировать Маркса или марксистских авторов, он не в состоянии опровергнуть ни один из ключевых марксистских тезисов, поскольку не может их даже сформулировать. «Европейские народы должны понять, что большевизм есть реальная и лютая опасность; что демократия есть творческий тупик; что марксистский социализм есть обреченная химера»18. Только-то? Он пугает буржуазную публику «левым тоталитаризмом», но сам заявляет, что «демократия есть творческий тупик», что лучший строй – это фашистская «авторитарная диктатура».

При этом он настаивает, что никакая демократия (Ильин её презрительно именует «народоправство») для России немыслима: либо «левый тоталитаризм» (большевизм), либо «национально-государственно-воспитывающая диктатура» (фашизм)19. И фашизм для него, безусловно, предпочтительнее.

Есть у Ильина и работы, внешне, вроде бы, написанные не с фашистских позиций и наполненные бессодержательными патриотическим фразами в духе: «Национализм есть воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвёл в божием саду». Но и в них Ильин остаётся последовательным фашистом. Как отмечает публицист Антон Барбашин, рассуждения Ильина о государстве напрямую связаны с его оценками режимов Гитлера, Муссолини, Салазара и Франко, а стиль его письма слишком часто заставляет вспоминать итальянского поэта-фашиста Габриеле Д’Аннунцио: «Под “духовным характером” Ильин понимает исключительную особенность русских “любить и верить”. Он откровенно призывает подавлять любые