Философия имени - Алексей Федорович Лосев Страница 107

Термин «эпагогический» производится от греч. επαγωγος – «побуждающий к чему-либо, убедительный».

С. 150.*** «С символом… все внешнее, что может быть так или иначе знаком внутреннего».

По замечанию Ю.С. Степанова, философия имени А.Ф. Лосева охватывает все основные семантические назначения имени – «от именования вещи, через сигнификацию „эйдоса“, идеи и „логоса“ (понятия), вплоть до слова как формы символа и мифа» (Степанов Ю.С. Язык и метод. С. 225). В последуюших лингвофилософских исследованиях А.Ф. Лосев различает три степени «смысловой насыщенности языка» – знак как таковой, символ и миф. Его интересует природа языкового знака, а также динамический переход от знака к символу и мифу, от нерасчлененности простейших языковых единиц к многозначным структурам и насыщенной поэтической образности (Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. Μ., 1982. С. 4).

С. 150.**** «Сейчас… стихию художественно-языковую».

По интерпретации А.Ф. Лосева, «художественное» есть не просто «эстетическое», но прежде всего – «фактическая осуществленность эстетического» (Форма. Стиль. Выражение. С. 198). Сущность художественного смысла, по Лосеву, заключается в том, что он представляет собой «вполне и целиком выраженный смысл» (Там же. С. 104). См. также о дефиниции художества и художественной формы и их генезисе (Там же. С. 113 – 114).

С. 151.* «Это – 64) грамматический момент имени».

О соотношении грамматического и риторического моментов имени у А.Ф. Лосева с собственно лингвистической терминологией см.: Гоготишвили Л.А. Примечания. С. 613 – 614.

С. 152.* «Мы можем говорить в музыке о стиле Бетховена, Вагнера, о скрипичном, фортепианном стиле, о восточном, русском, французском стиле».

В вúдении А.Ф. Лосева,

«…музыка как искусство звуков, изображает наиболее интимные и глубокие корни вещей. Звук идет из глубины и говорит нашей глубине… В музыке дана сущность предмета, смысл его, а не явление. В симфонических мирах Бетховена и Вагнера дана сущность мировая – в аспекте индивидуально-художнического созерцания» (Форма. Стиль. Выражение. С. 648).

С. 153.* «Стиль есть… стилистический момент имени».

О концепции и категории стиля у А.Ф. Лосева см.: Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. Киев, 1994; Форма. Стиль. Выражение. С. 152 – 154, 293 – 294.

С. 153.** «И поскольку логос наличен… эти моменты… апофантический (суждение)…».

Термин «апофантический» произодится от греч. αποθαντικος – «объясняющий, утвердительный».

19. Эйдетически-сущностный логос и о типах меона вообще

С. 160.* «Значит, меон окружает… наполняет».

Комментируя данный фрагмент текста «Философии имени», Тереза Оболевич замечает:

«Понятие „инобытия“ (или „небытия“, меона) у Лосева многозначно; оно означает общий принцип противопоставления, например, материи как противоположной сущности вещи, сознания, субъекта – в противопоставлении объекту, творения – Творцу, Божественной энергии – сущности Бога» (Оболевич Т. Указ. соч. С. 175).

С. 160.** «И это не то становление, которое у нас характеризует третью ипостась пентады».

А.Ф. Лосев как диалектик-неоплатоник выводит логическую структуру имяславия с помощью неоплатонических методов триады (идея, материя, вещь), тетрактиды (одно, сущее, становление, ставшее), а также конструируемой им пентады (с добавлением к тетрактиде категории выражения), запечатлевающих, в его понимании, наиболее полную форму бытия. О диалектическом превращении триады в пентаду и другие более сложные конструктивные образования см. в его «Диалектических основаниях математики», где говорится:

«Эту основную триаду (т.е. бытие, утверждение как тезис; инобытие, отрицание как антитезис; определенное, ограниченное бытие, отрицание отрицания как синтез. – В.П.) позволительно расширять – в зависимости от желаемой точности определения. Можно подвергнуть такому же определению последний член триады и тем продолжить и детализировать всю систему определений. Тогда может получиться тетрактида, пентада, гексода, гебдомада и вообще определение с любым количеством категорий… эннеада… декада и т.д.» (Хаос и структура. С. 111, 117).

С. 160.*** «Число – до сущего… о числе как эйдосе».

Число, в интерпретации А.Ф. Лосева, есть потенция вещи, рождающее смысловое лоно ее, закон ее осмысления, сила и орган оформления вещи, принцип оформления вещи внутри себя самой. Число есть «как бы формальная сторона бытия» (Миф. Число. Сущность. С. 425). Оно есть некая пустая форма, равнодушная к своему собственному содержанию, «бескачественная, вне-содержательная смысловая структура», и в этом смысле оно «абсолютно формально», «пусто в смысле всякого содержания и безлично» (Хаос и структура. С. 51, 101). Числу диалектически предшествует только до-логическое, сверх-смысловое, сверх-бытийственное, абсолютная неразличенность.

III. ПРЕДМЕТНАЯ И ДО-ПРЕДМЕТНАЯ СТРУКТУРА ИМЕНИ

20. Дедукция всех моментов имени из его предметной сущности

С. 163.* «Лицо человека… как с человеческим».

О символичности лица человека см. следующие замечания А.Ф. Лосева:

«Что такое лицо человека… В лице наиболее выражен сам человек… Увидать лицо человека, значит увидать самого человека… В лице человека… вечное живое единство чего-то целого, и всякое малейшее нарушение этого единства превращает лицо в вещь… лицо не просто часть… еще и некоторый „символ“» (Очерки античного символизма и мифологии. С. 233 – 234).

С. 163.** «Итак, не агностицизм и не рационализм должны быть нашей путеводной нитью, а символизм…».