Жизнь и смерть. Самые важные вопросы детской литературы - Ольга Борисовна Бухина Страница 37

раз такой пример крайне резкого противопоставления жизни и смерти. В этом «идеальном», но в то же время бесцветном (в буквальном смысле) обществе все и всё должны быть идентичны; каждый человек служит лишь полезным винтиком социальной машины, и не более того[253]. Если ты делаешь что-то не так, как другие, ты будешь «удален». Прекрасный эвфемизм для смерти. Удаляют тех, кто не исполняет правил коммуны (работает «милосердное» правило трех нарушений), удаляют стариков, удаляют младенцев, с которыми что-то не так, удаляют одного из только что родившихся близнецов.

Джонас, обладающий редким даром видения цвета и способностью видения прошлого (а значит, и понимания будущего), бунтует в первую очередь не против единообразия, а именно против смерти. Что-то в нем меняется радикально, когда он наконец понимает, что такое «удаление». Он больше не может прятаться за красивым словом. Джонас не верит, что слабый и «недоразвитый» Гейб должен непременно быть обречен на «удаление». Джонас готов пожертвовать всем ради выживания немощного. Слова Достоевского о слезинке хотя бы одного замученного ребенка ясно прочитываются в подтексте – столь «прекрасное будущее» построено на страдании детей. Вернуть коммуне воспоминания, даже тяжелые и болезненные, – значит побороть смерть. Воспоминания о прошлом дают возможность принять смерть как факт жизни, а не отгораживаться от нее, прикрываясь красивым и обманчивым словом.

Тема обреченности смерти продолжается в книге «В поисках синего» (2000), второй части тетралогии Лоури. Главная героиня Кира, рожденная с дефектом – искривленной ногой, – тоже подлежит своего рода «удалению»: здесь ее должны отнести на Покидай-поле за деревней, где она станет добычей страшных тварей. Однако Кира не погибает – сначала ее спасает заступничество родителей, потом – талант вышивальщицы. Деревне нужно ее умение, так же как коммуне Джонаса нужна была его способность различать цвета и хранить воспоминания. Кира – в своем роде тоже хранительница воспоминаний, ведь именно они вышиты на мантии певца, которую ей предстоит чинить и украшать. Обществу необходимы способности одаренных детей; ради этого можно и нужно убивать – потому-то вышивальщица Кира, резчик по дереву Томас и маленькая певица Джо и остаются сиротами: они «художники, которые могут создавать будущее», а родители обычно мешают нужному развитию событий[254].

Но ведь умереть может не только тело – умирает иногда и душа. И смерть души одних может повлечь за собой физическую смерть других. В третьей книге тетралогии – «Вестник» (2004) – лес, окружающий деревню, чьи жители когда-то выбрали доброту и стали помогать пришельцам и слабым, вбирает в себя добро. Но вот жители деревни предпочли сменить добрые чувства на стяжательство или иные пороки, которые кажутся им их сбывшейся мечтой, и в конце концов деревня больше не хочет принимать беглецов и немощных, а лес пропитывается ненавистью и жестокостью.

Мэтти, быстроногий вестник, до того не раз весело и безопасно проходивший через лес, теперь чувствует эту новую враждебность. Лес больше не хочет пропускать его, на его пути полно новых опасностей – острые лианы, топкие болота, цепкие вьюны. Что можно противопоставить смерти? Красоту. Доброту. Память о страдании. Попав в лесную ловушку, Мэтти вспоминает изображения Смерти, которые видел в книгах: «Отрезанная голова на блюде. Битва и земля, усеянная телами. Мечи, копья и огонь и гвозди, вбиваемые в нежные ладони мужчины. С помощью красоты художники сохранили боль»[255]. Только вобрав в себя эту вселенскую боль, Мэтти может исцелить мир, избавить других от болезни и смерти – ценой своей жизни.

О смерти души, тесно связанной с возможной гибелью тела, говорит и другая антиутопия – роман Мег Розофф «Как я теперь живу», вышедший в том же 2014 году, что и «Вестник» Лоури. Розофф описывает Третью мировую войну, но не в каком-то далеком будущем и не в какой-то воображаемой вселенной, а прямо сейчас, в наши дни[256]. Главная героиня приезжает из Нью-Йорка в дом своей тети в мирной сельской Англии. В известном смысле такой зачин схож с началом первой книги «Хроник Нарнии»: дети уезжают из Лондона, подальше от возможных бомбежек. Но Дейзи, конечно, не подозревает, что скоро начнутся военные действия. Если в написанной после войны книге К. С. Льюиса «Лев, колдунья и платяной шкаф» (1950) такой переезд обеспечивал детям возможность опасных, но все же волшебно-благополучных приключений в Нарнии, то героиня Розофф, сама еще подросток, оказывается в значительно более сложной ситуации. Она и четверо ее кузенов, которым от девяти до шестнадцати лет, случайно остаются одни в старом деревенском доме. Война не сразу добирается до них. Но и им от нее не укрыться… В отличие от взрослых (мать Дейзи умирает родами задолго до описываемых событий, а тетя, как выясняется позже, была убита еще в самом начале войны), никто из детей не погибает, но есть вещи, которые пострашнее физической смерти. На долю Дейзи и ее кузенов выпадают такие невероятно тяжелые испытания, что каждому потом приходится мучительно долго (и не всегда с успехом) налаживать свою жизнь. Дейзи и ее двоюродная сестра Пайпер становятся невольными свидетелями множества смертей: от случайно застреленных у них на глазах людей до гор трупов – жертв массовой бойни на отдаленной ферме, где, как они думают, скрывались братья Пайпер, Эдмунд и Айзек.

Любовь и смерть, как положено, завязываются в крепчайший узел – Дейзи и Эдмунд влюбляются друг в друга, но война разлучает их, и чтобы встретиться вновь, им приходится в буквальном смысле перешагнуть через смерть. Такой опыт не может пройти бесследно – оба страдают тем, что современные психологи называют «посттравматическим стрессовым расстройством»[257]. Эдмунду пришлось тяжелее всех, он весь «пропитался» чужой смертью.

Все же совершенно ясно. И ужасно. Эдмунд видел эту бойню. Видел, как людей хладнокровно убивали. Как умирали мужчины, женщины, дети. Как животных убивали или бросали на верную гибель. Не знаю, как он выжил, – скорее всего, никогда не узнаю.

Он слышал, как людей убивали, как они умирали, и их голоса его заразили, отравили, разлили яд по всему телу[258].

Дейзи и самой пришлось нелегко, но ей остается только ждать и надеяться, что рано или поздно ее любовь сможет вывести яд смерти из тела возлюбленного. Ибо только так можно понять, «что есть Жизнь, и что есть Смерть, и почему Любовь сильнее Жизни и Смерти»[259].

Глава 39

Война и дети

Несчастна та страна, которая нуждается в героях.

Бертольд Брехт.

Жизнь Галилея