Крутые парни и второй пол - Сьюзан Фрайман Страница 59

Ibid. P. 171.

194

Ibid.

195

Ibid. P. 172.

196

Ibid.

197

Ibid.

198

Ibid. P. 199.

199

Ibid. P. 200.

200

Ibid. P. 193.

201

Линда Уильямс в книге «Hard core» выстраивает схожую аргументацию, доказывая, что мнение мужчин-критиков о «безвкусности» порно для женщин обусловлено их узкими мужскими представлениями, и приводит в пример критику Россом фильма «Пикап» (Williams L. Hard Core: Power, Pleasure, and the «Frenzy of the Visible». Berkeley, 1989. P. 263). Она задается вопросом, для кого «это зрелище является отталкивающим, для мужчин, или для женщин? Для зрительниц, традиционно менее расположенных к экспериментам по причинам, изложенным мною выше, смесь безопасности и возбуждения в сценарии этого фильма может оказаться как раз тем, что нужно, чтобы возбудиться».

Если размышлять о «The Popularity of Pornography», в голову приходит еще один пример даже не исключения женского удовольствия, а беспечного подчинения его доминирующему мужскому. Я также размышляю о благосклонном отзыве Росса на классику порнографии – фильм «Глубокая глотка». Росс отмечает, что этот фильм репрезентирует две «недавно открытые сексуальной революцией области приключений», как если бы они были равноценны, – «первостепенное значение клитора для женщин и акт фелляции для мужчин». Росс противопоставляет главную идею фильма – женщину с клитором в горле – яростному женоненавистничеству издателя Screw Эла Голдштейна и реальной эксплуатации звезды «Глубокой глотки» Линды Лавлейс и, судя по всему, примыкает к хвалебному хору отзывов, прославляющих фильм как «зрелищное действо о женщине в активном поиске сексуального удовольствия». Однако как только мы попытаемся перевернуть концепт «Глубокой глотки» и представить мужчину с пенисом вместо языка, которого сводит с ума куннилингус, мы тут же поймем, что «Глубокая глотка» – это абсолютно мужская фантазия, и к тому же чрезвычайно эгоистичная. С точки зрения женщины сексуальная революция, а также получение удовольствия требует не только признания «первостепенного значения клитора», но также и знания, где он находится.

202

Ibid. P. 200.

203

Ibid. P. 188.

204

Ibid. P. 192–193.

205

Ibid. P. 189.

206

Ibid. P. 193.

207

В дополнение к приведенному ниже примеру я бы хотела отметить длинную вступительную главу в «Чикаго» о Полинезии. Гендерная политика путешествий в такие места, как Гавайи, всегда вызывает в воображении (мужском) мысли о секс-туризме, пусть и, как правило, проскальзывающие и не воспринимаемые всерьез. Решив проигнорировать все слишком очевидные метафоры, изученные, например, Джудит Уильямсон в книге «Woman Is an Island: Femininity and Colonization», Росс предлагает взамен собственный малоубедительный образ мужчины-рабочего из числа местных жителей, которого эксплуатируют туристки, «маленькие пожилые дамы» с «крашеными синими волосами», путешествующие на деньги от страхования жизни. На мой взгляд, в этом пассаже Росс предлагает своего рода киношный образ (черных вдов с синими волосами и «белой» подвижностью). Я уверена, что пожилые дамы и вправду красят волосы и летают в Полинезию, используя в своих интересах классовую и гендерную динамику, однако этот образ больше говорит о его фантазиях, чем о реактивном ориентализме наших дней.

208

Ross A. The Chicago Gangster Theory of Life: Nature's Debt to Society. London, 1994. P. 263–273.

209

Ibid. P. 264.

210

Ibid. P. 265–266.

211

Ibid. P. 269.

212

Ibid. P. 269.

213

Ibid. P. 273.

214

Росс еще настойчивей феминизирует язык дефицита/изобилия, а также этику строгой экономии, несколько раз делая ссылки (в том числе в последнем абзаце) на паталогические «циклы насыщения и опорожнения». Учитывая, что булимия ассоциируется с женщинами и девушками, эта метафора подтверждает мое подозрение в том, что в своей критике энвайроментализма Росс отождествляет аскетизм, вину и дисциплину с «женственностью».

215

Ibid. P. 220–230.

216

Ibid. P. 225.

217

Ibid. P. 90.

218

По поводу того, что Росс делает акцент на социальной, а не биологической структуре гендера, Элис Жардин заметила, что «феминистки делали то же самое годами». Джутит Мэйн также писала, что непрекращающаяся критика «радикального феминизма» и «эссенциализма» со стороны таких исследователей, как Росс, абстрагирует их теоретизирования от их же внутренней исторической, «нарративной» логики, а также делает их не такими сложноустроенными. А Элизабет Уид указывала, что скрытые нападки Росса на «определенных» феминисток косвенным образом «возводят обвинения на жертв» и таким образом могут пошатнуть позицию феминизма.

219

Ross A. No Question of Silence // Men in Feminism, ed. Alice Jardine and Paul Smith. New York, 1987. P. 91.

220

Ibid. P. 91.

221

См. убедительный ответ, данный Кэри Нельсоном в его собственном эссе «Men in Feminism». Нельсон говорит о том, что «феминистская критика феминистской практики» была частью феминизма с самого начала. Так что феминистки вовсе не только лишь следят за нарушениями законов или пытаются уничтожить все различия, на что, кажется, намекает Росс. Они вносят «важный вклад в формирование социального облика будущего». Более того, продолжает он, хотя не может быть стороны однозначно правой, «принять на себя бремя корректности… это то, к чему феминизм обязывает мужчин» (Nelson C. Men, Feminism: The Materiality of Discourse // Men in Feminism / Eds. A. Jardine, P. Smith. New York, 1987. P. 153–72.).

222

Ibid.

223

Ibid.

224

Ibid. P. 85.

225

Ibid. P. 87.

226

Ibid. P. 88.

227

Ibid.