В. Анишкин - Быт и нравы царской России Страница 46

Между тем иностранцы все же отмечали разницу в уровне интеллектуальной жизни простых людей и аристократов, уже подвергнувшихся влиянию цивилизации.

Воспитание, обучение и просвещение

В Древней Руси физическое развитие молодого человека, как правило, не соответствовало его духовному развитию, так как он вступал в общество сразу «из детства». По Соловьеву, он входил в общество «нравственным недоноском».

Соловьев писал, что «… два обстоятельства вредно действовали на гражданское развитие древнего русского человека: отсутствие образования, выпускавшее его ребенком к общественной деятельности, и продолжительная родовая опека, державшая его в положении несовершеннолетнего…».

Бесспорно, были грамотные люди даже среди крестьян, но большинство людей были неграмотны, это относилось и к знати.

Училища начали учреждать только в конце XVII в., и главным препятствием здесь стал недостаток учителей. Основным учебником был азбуковник, т. е. сборник, содержавший наставления о том, как вести себя. Учителя поверхностно знакомили с разными науками и «премудростями» и иногда учили грамматике и риторике. Азбуковник считался роскошью, дополнением к Часослову и Псалтырю.

Просвещение в России в XVII в. отставало от западного, но еще большая разница существовала между аристократической верхушкой и основной массой населения. Все иностранцы говорили об отсутствии самых элементарных знаний среди русских. Это касалось и религии. Рейтенфельс пишет, что он во всей толпе нашел только одного московитянина, который мог сказать, кто такой Иуда.

Медицина в России того времени находилась на очень низком уровне и занимались ею почти одни иностранцы, которые смогли открыть в Москве несколько аптек и подготовить нескольких русских учеников с отдаленным знанием анатомии и физиологии.

С расширением торговли россияне получили возможность приобретать иноземные товары, большое количество которых привозили в Москву немецкие, польские и другие купцы. Заграничное «художество» воспитывало новые привычки и вкусы. По почину царя Алексея Михайловича в Москве впервые появились «комедийные действа».

Но, по мнению старого московского общества, новая культура несла латинскую ересь, и царь иногда по внушению своего духовника издавал указы, запрещавшие народные гудки и сопели, которые отбирали у москвичей по распоряжению патриарха Никона, хотя сам охотно слушал «фиоли, и органы, и струменты». Алексей строго запрещал служилым людям перенимать немецкие обычаи, стричь волосы и носить кафтаны и шапки иноземных образцов, но он все же не стал последовательным борцом за старые обычаи.

Глава 18. Россия и царский двор при Михаиле Федоровиче (1613-1645)

Единодушие в выборе царя. ❖ Сомнения Михаила и его матери. ❖ Доводы послов. ❖ Великая бедность разоренной России. ❖ Царский трон. ❖ Мать царя, инокиня Марфа, и ее роль в судьбе государства. ❖ Отец царя, патриарх Филарет, и его роль в судьбе государства. ❖ Титулы царя. ❖ Новая придворная знать и ее пороки. ❖ Отношение к подданным. ❖ Местное самоуправление. ❖ Неудавшийся брак и иноземные невесты. ❖ Бракосочетание Михаила. ❖ Засилие иноземцев. ❖ Ямская служба на дорогах. ❖ Врачи и врачевание. ❖ Память о царе Михаиле.

Единодушие в выборе царя

Для избрания нового царя по всем городам разослали грамоты и в Москву съехались выборные люди. Все твердо решили, что России нужен царь из своих бояр, а не иноземец, и что лучше царя из рода Романовых никого не найти.

У бывшего боярина Федора Никитича, митрополита Филарета, находившегося в польском плену, был шестнадцатилетний сын Михаил, которого многие хотели посадить на престол еще после низложения Шуйского, но Михаил тогда был мал, да и кандидатура польского королевича Владислава казалась более предпочтительной в той политической обстановке. Теперь все видели в Михаиле единственного кандидата на престол. И напрасно некоторые бояре, сами стремившиеся к власти, пытались затянуть выбор. Ничто не могло повлиять на ход событий. Люди хотели в цари только Михаила и говорили, что другого государя им не нужно. Пренебречь этими голосами — значило вызвать смуту. 21 февраля 1613 г. на Красной площади собрали народ, чтобы спросить у него, кого хотят в цари, и все в один голос закричали, что пусть будет царь Московскому государству и всей Руси Михаил Федорович Романов.

После этого отслужили молебен с поминанием нового царя на ектениях[194].

Сомнения Михаила и его матери

Михаил в то время жил с матерью, инокиней Марфой, в Ипатьевском монастыре возле города Костромы. Московское посольство явилось в монастырь 13 марта 1613 г., но по просьбе Марфы говорили о делах на следующий день.

В соборной церкви объявили, что вся Москва просит Михаила Федоровича принять царство, а мать — благословить сына, но они решили не соглашаться на предложенную честь. Инокиня Марфа Ивановна сказала: «Сын мой еще не в совершенных летах, да притом Московскаго государства люди измалодушествовались — давали свои души прежним московским государям и не прямо служили им… Как же можно быть на Московском государстве государю, видя такое непостоянство и крестопреступления, и убийства, и поругания над прежними государями? Да притом Московское государство от польских и литовских людей и от непостоянства русских людей разорено до конца… Мне благословить сына своего на царство разве на одно погубление; отец его, митрополит Филарет, ныне в плену у короля в Литве в великом утеснении, сведает король, что по прошению и по челобитью всего Московского государства, учинится государем его и мой сын, — король тотчас велит над отцом его, митрополитом Филаретом, какое-нибудь зло сделать; да ему, сыну моему, нельзя быть на Московском государстве без благословения отца своего».

Доводы послов

«Государь Михаил Федорович! Не презри моления и челобитья всяких чинов людей Московскаго государства; а ты, великая старица инока, Марфа Ивановна, благослови сына своего государя на государство… Его, государя, обрали на Московское государство российскаго царствия по изволению Всемилостиваго в Троице славимаго Бога и Пречистыя его Богородицы и всех святых, а не по его государскому хотенью… А чтоб король в Литве отцу государеву, митрополиту Филарету, какого зла не сделали, так бояре и всяких чинов люди посылают из Москвы к королю посланников и дают за отца государева, митрополита Филарета, в обмен многих польских и литовских людей».

И сам Михаил, и мать его не поддавались и отказывались от великой чести. Их просили долго, даже давали Михаилу царский посох, но он не брал его. И тогда послы пригрозили: «Не захочешь быть на Московском государстве, а ты, великая старица инока, Марфа Ивановна, не изволишь благословить сына своего на царство, то все люди будут в сетовании и печали, а Московское государство придет в конечное запустение от неприятелей… и все это за души православных христиан взыщет Бог на тебе, государь Михаил Федорович, и на тебе, на великой старице иноке Марфе Ивановне».

Это подействовало, и они согласились, так как последний довод был значительным. Царь взял в руки царский посох, а мать всенародно благословила сына. После этого стали по чинам подходить к царской руке.

Великая бедность разоренной России

Через несколько дней царь выехал из Костромы и 21 марта прибыл в Ярославль, где прожил в Спасском монастыре несколько недель, а потом вся царская свита ехала в Москву очень медленно, потому что Москва была не готова принять царя и нужно было хотя бы отстроить и приготовить царские палаты: все в Кремле было разрушено поляками. Еще находясь в пути к столице, царь велел приготовить к своему приезду Золотую палату царицы Ирины Федоровны, а для матери — бывшие хоромы супруги царя Василия Шуйского. Но это оказалось невыполнимым, ему доносили, что указанные хоромы «вскоре поделати не мочно и нечем; денег в государевой казне нет и плотников мало, а палаты и хоромы все без кровель, и мостов в них, и лавок, и дверей, и окон нет, делать все наново, а леса такова, каков на ту поделку пригодится, ныне вскоре не добыть». В результате для государя пришлось отремонтировать старые царские хоромы, где раньше жил Иван Васильевич, а для царской матери — хоромы, где раньше жила царица Марфа Нагая, т. е. в Вознесенском монастыре. В Москве решили, что «великая старица» должна по чину жить в монастыре, но, как великая государыня, Марфа, живя в монастыре, была окружена многочисленными боярынями и прислужницами, как из мирянок, так и из инокинь. К ней также перешло все, что осталось в казне и из ценной одежды от прежних цариц.