Мода и границы человеческого. Зооморфизм как топос модной образности в XIX–XXI веках - Ксения Гусарова Страница 31

Элайза Линн дебютировала в литературе историческими романами, действие которых разворачивалось в Древнем Египте («Азет, египтянин», 1847) и в классической Греции («Амимона: роман из времен Перикла», 1848). Скрупулезное внимание к археологическим подробностям жизни древних обществ в этих произведениях играло едва ли не большую роль, чем сюжет и персонажи. Критики хвалили эрудицию автора, но у читающей публики эти сочинения не вызвали особого интереса. В 1851 году вышел новый роман Линн «Реальность» (Realities), совершенно иной по стилю и духу, рисовавший картины из жизни современного британского общества, в первую очередь богемы и городских низов. Автор возлагала на это произведение большие надежды: в письме к издателю она выражала уверенность, что ее книга повторит успех опубликованного незадолго до того романа Шарлотты Бронте «Джейн Эйр» (Broomfield 2002: 445). Однако книгу Линн ждал сокрушительный провал: и читатели, и критики нашли ее «чудовищной». По крайней мере отчасти такая реакция, вероятно, была связана с «протофеминистским» содержанием романа, выражавшим чересчур радикальные для своего времени взгляды на права женщин. По словам самой Линн, «в продолжение трех месяцев мой роман был своего рода Калибаном от литературы для моих друзей – чудовищным созданием, уродливым и злонравным, – выступающим в защиту всего того, что отвратительно рассудку и доброй нравственности» (Lynn 1851a: iv).

По-видимому, вняв голосу «рассудка и доброй нравственности», после провала романа Линн решила посвятить свое перо пропаганде консервативных ценностей. Впоследствии она создала еще множество художественных произведений, которые, хоть и не были столь дерзкими, как «Реальность», имели неоднозначный посыл и, в частности, нередко создавали вполне харизматичные образы «современных девушек», двусмысленно оттенявшие фигуры добродетельных в самом традиционном смысле и вынужденных страдать из-за этого главных героинь. Однако известность Линн Линтон принесла ее публицистика, где она агрессивно атаковала всевозможные женские «типы», но прежде всего тех женщин, которые осмеливались притязать на независимость от мнения общества и, в первую очередь, мужского одобрения. Избранная Линн Линтон дискурсивная стратегия оказалась по-настоящему успешной: она создала ей пусть и скандальную, но яркую репутацию, в свете которой ее позднейшие сочинения, включая романы, были приняты гораздо более благосклонно, чем ранние литературные опыты. Издатели различных журналов начали сами обращаться к Линн Линтон с просьбой написать для них что-нибудь, что обеспечило ей стабильный и достаточно высокий заработок. Кроме того, как отмечает Андреа Брумфилд, известность открыла перед Линн Линтон двери знатных домов и светских салонов, куда прежде она была не вхожа, а ее декларативная позиция по наболевшему «женскому вопросу» обеспечила ей покровительство таких литературных величин, как Томас Гарди и, конечно, Ковентри Пэтмор (Broomfield 2001: 279) – автор хрестоматийной поэмы «Ангел в доме» (1854), представившей читателям идеал викторианской женственности.

В «Утренней хронике» Линн проработала менее трех лет. Исследователи предполагают, что скандальный и не имевший успеха роман «Реалии» мог побудить издателей газеты отказаться от услуг своей корреспондентки (Broomfield 2002: 448), однако приобретенные контакты позволили ей впоследствии устроиться в «Субботнее обозрение политики, литературы, науки и искусства» (The Saturday Review of Politics, Literature, Science, and Art), где и вышли ее самые известные статьи, включая «Современную девушку». Таким образом, хотя профессиональную траекторию Линн Линтон нельзя назвать линейной, можно с уверенностью говорить о постепенном накоплении ею социального и символического капитала.

Еженедельник «Субботнее обозрение», основанный в 1855 году, возглавил Джон Дуглас Кук (1808–1868), который редактировал «Утреннюю хронику» с 1848 по 1854 год. По наблюдениям современников, важной частью его редакторской политики в новом издании было стравливание женщин-литераторов между собой: Кук нанял нескольких штатных сотрудниц, включая Элайзу Линн, которым заказывал рецензии на книги других женщин, поощряя их не щадить авторов и их произведения (Broomfield 2001: 275). Подобные инструкции Кук давал всем своим корреспондентам, и журнал быстро приобрел популярность благодаря разворачивавшейся на его страницах агрессивной полемике, однако есть все основания полагать, что именно «женские бои» вызывали особый интерес читающей публики, так как предполагали непременный переход на личности, подпитывая негативные гендерные стереотипы эпохи. Таким образом, в «Субботнем обозрении» Линн начинала как книжный обозреватель, но в то же самое время в других изданиях появлялись ее публикации, специально посвященные «неправильной» женственности: например, статья «Права и заблуждения женщин», вышедшая в 1854 году в журнале «Домашнее чтение» (Household Words), который издавал Чарлз Диккенс. Биограф Линн Линтон Нэнси Андерсон именно сотрудничество с Диккенсом начиная с 1853 года называет «профессиональным прорывом» для своей героини (Anderson 2002: 431). По мнению Андреа Брумфилд, уже к началу 1860-х годов в публицистике Линтон присутствовали все основные идеи, мотивы и риторические приемы, которые были использованы впоследствии в «Современной девушке», и журналистский стиль Линтон полностью сформировался (Broomfield 2001: 269).

Интересующую меня в данном исследовании зооморфную топику едва ли можно назвать ярко выраженной отличительной характеристикой «современной девушки» в одноименной статье Линтон. В других текстах этого автора, в том числе в романах разных лет, можно встретить, пожалуй, более последовательно артикулированные сравнения персонажей с животными. Так, в романе «Реальность» главная героиня неоднократно именуется «голубкой» (dove), что подразумевает не только ее невинность и романтичность, но порой и конкретную визуальную образность: «она спрятала свою хорошенькую головку у него на плече, улыбаясь из-под длинных локонов, закрывших ее лицо подобно блестящему крылу сидящей в гнезде птицы» (Lynn 1851a: 251). В противовес этому полному нежности описанию городские низы с «натуралистической» жесткостью характеризуются посредством сравнения с пресмыкающимися: упоминаются «меблированные комнаты с их бесчисленными обитателями, кишевшими подобно рептилиям» (Lynn 1851b: 53). Несмотря на гуманистический пафос романа, осуждающего капиталистическую эксплуатацию наемных рабочих и призывающего к реформе системы благотворительности, социальные низы в этом произведении представлены буквально как другой вид[60], стоящий намного ниже по уровню развития и опасный для «человека». Элайза Линн здесь предвосхищает настроения, которые широко распространятся в последующие десятилетия под влиянием эволюционных учений и представлений о вырождении: (буржуазный) страх перед (простонародной) толпой, «узаконенный» Гюставом Лебоном, взгляд на непривилегированные слои общества как на «дегенератов», обреченных регрессировать все дальше (яркий пример этой тенденции рисует «Машина времени» Герберта Уэллса).

В романе 1880 года «Бунтарка» (The Rebel of the Family) появляется образ, который также можно назвать опережающим свое время в плане формирования «языка вражды», направленного на определенную группу и натурализующего ненависть и отвращение к ее представителям. По-видимому, в борьбе с собственной сексуальностью Линн Линтон одной из первых в британской литературе обратилась к репрезентациям лесбийской идентичности, которые под ее пером приобретали одновременно карикатурный и зловещий характер. Одним из таких персонажей является Белл Блаунт, навязчиво преследующая главную героиню