Мифы Восточной Сибири - Татьяна Владимировна Муравьева Страница 15

Однажды поздней осенью сказал эвен дочерям: «Где-то поблизости воют волки. Надо бы перегнать оленей повыше в горы». «Хорошо, — ответили девушки. — Мы перегоним». Сели они на своих ездовых оленей и поскакали к подножию горы, где паслось отцовское стадо. Собрали оленей, перегнали на горное пастбище.

Наступил вечер. Олени улеглись на землю, жвачку жуют. Девушки увидели, что все спокойно, и легли спать.

Ночью подул холодный ветер, посыпался с неба колючий снег. Стадо поднялось и пошло вниз, чтобы в долине укрыться от непогоды. Проснулись девушки — а олени уже далеко. Бросились они догонять стадо. А снег все гуще валит, в двух шагах ничего не видно. Где уж тут искать оленей — самим бы не заблудиться. Оглянулась старшая сестра на младшую — а младшей нет.

Звала-звала, кричала-кричала — не откликнулась младшая сестра. Пошла девушка вперед одна. Долго шла. Наткнулась на большое вывороченное дерево, спряталась под его корнями и просидела там до утра.

К утру метель улеглась. Вышла девушка из своего укрытия, огляделась. Место незнакомое, в какой стороне дом — неведомо. Думает девушка: «Пришел мой конец. Сгину я здесь одна!» Но все же встала и побрела куда глаза глядят. Идет, вязнет в снегу по пояс, одежда на ней насквозь промокла и заледенела. Вдруг оступилась и провалилась в большую яму. Да не просто в яму — в медвежью берлогу. Хозяин берлоги спал и похрапывал во сне. Девушка прилегла тихонько рядом, пригрелась и тоже заснула. Долго ли спала — сама не знает. Наконец проснулась, выглянула из берлоги наружу, а там — весна. Солнце светит, ручьи бегут, зеленеет молодая трава.

Медведь тоже проснулся, вылез из берлоги, стал греться на солнышке. Девушка выбралась следом за ним, а что делать, куда идти — не знает. Медведь лапой махнул: «Иди, мол, туда!»

Пошла девушка, куда он указал, и вышла к родному стойбищу. Выбежали ей навстречу отец, и мать, и младшая сестра. То-то была радость! Они ведь думали, что она давным-давно погибла.

Вскоре стал расти у девушки живот. Пришло время — и родила она двух сыновей. Один ребенок как ребенок, второй — медвежонок. Испугалась девушка, хотела медвежонка убить, но старуха-мать не позволила. Сказала дочери: «Медведь тебя от смерти спас, негоже нам убивать его сына». Девушка говорит: «А не станут ли надо мной смеяться, что я родила медвежонка?» Мать отвечает: «Отец скажет всем, что нашел в лесу медведицу с медвежонком, медведицу убил, а медвежонка принес домой».

Стали расти вместе ребенок и медвежонок. Ребенку мать дала имя — Торганэй, а медвежонка называли просто Медведем. Мать медвежонка невзлюбила. Заботились о нем дед и бабка. Сделали для него постель из оленьих шкур, стали поить оленьим молоком. Вот подросли братья, начали друг с дружкой играть, бороться. И всегда Медведь побеждал Торганэя.

Прошло немного времени. Торганэй был еще малым ребенком, а Медведь стал уже почти взрослым зверем. Начал он уходить в тайгу на день, на два. Жил там один, сам добывал себе пищу.

Наконец вырос Медведь настолько, что уже не мог протиснуться в чум — слишком мал стал для него вход, через который ходили люди. Склонил Медведь на прощание перед дедом и бабкой свою косматую голову, лизнул бабке руку, а деду щеку, как это делают собаки, и убежал в тайгу.

Прошли годы. Вырос Торганэй, стал смелым охотником.

Вот как-то раз отправился он в тайгу. Вдруг из чащи вышел ему навстречу огромный медведь. Никогда еще не видал Торганэй такого страшного зверя. Схватил охотник острый камень и ударил медведя в самое сердце. Взревел медведь, рухнул на землю. А потом заговорил человеческим голосом: «О Торганэй! Мы сыновья одного отца, одной матери. Я пал от твоей руки, похорони же с почетом мою голову и устрой в стойбище в честь меня праздник, пусть поют на этом празднике для меня особые песни, исполняют особые танцы, пусть на столах будет богатое угощение, но ни моя мать, ни другие женщины не должны есть моего мяса».

Сказал так Медведь — и умер.

Торганэй вернулся в стойбище, рассказал, о чем просил его брат. С тех пор появился у эвенов медвежий праздник — Уркачак.

Часть III. Мифы юкагиров

Юкагиры живут разрозненными группами по притокам реки Колымы и в бассейне реки Чукочий. В настоящее время их численность — около двух тысяч человек. Но еще в XVII веке это был большой народ, занимавший обширные территории. Юкагирские предания рассказывают, что когда-то юкагиров было столько же, сколько в небе звезд полярной ночью, а огни их стойбищ озаряли все небо. Несомненно, в этих преданиях есть доля истины. Во всяком случае, соседи юкагиров — якуты — до сих пор называют северное сияние юкагир-оут — «юкагирский огонь».

Юкагиры — название якутского происхождения, но что оно означает — не установлено. Сами же юкагиры называют себя одул — «могучие», «сильные». В старину они много воевали с чукчами и эвенами.

Юкагирским традиционным жилищем были полуземлянки и чумы, основным элементом костюма — распашной меховой кафтан. У мужчин его длина достигала колен, у женщин — середины икры. Женский костюм дополнялся многочисленными медными и серебряными украшениями. Юкагирский писатель и исследователь Тэки Одулок (псевдоним, настоящее имя — Николай Иванович Спиридонов; 1906–1938) писал[24]: «Женщины ходят легкой, присущей только лесным жителям походкой, и все украшения на них позвякивают, точно журчит весенний ручеек».

Юкагиры, как и многие другие народы Севера и Сибири, обожествляли природу. Н. И. Спиридонов отмечал: «Все звери и птицы выступают в образе человека, и все они живут точно такой же жизнью, как и люди… Каждая гора живет самостоятельной жизнью: горы влюбляются, женятся, плодятся, охотятся и т. д.» Обращаясь к природным объектам, юкагиры говорили: «Река-матушка, о нас хорошо думай! Дерево-дедушка, о нас хорошо думай!»

Стойбище юкагиров на берегу реки. Юкагиры. Россия, Якутия (Саха), конец XIX в.

© МАЭ РАН 2024

СОТВОРЕНИЕ И СТРОЕНИЕ МИРА

В юкагирском языке есть слово «Пон», которое по традиции переводится на русский язык как «Нечто» и означает всеобъемлющую космическую силу, определяющую все, что происходит в мире.

Исследователь Севера Владимир Ильич Иохельсон