Дзэн в японской культуре - Дайсэцу Тэйтаро Судзуки Страница 12

павших на поле брани в пору монгольских нашествий. Могила самого Токимунэ находится в храме Энгаку-дзи. Сохранились некоторые письма, посланные Токимунэ его духовными наставниками, из которых мы узнаем, как прилежно и ревностно отдавался он занятиям Дзэн. Приведу еще один диалог, быть может, и не вполне исторически достоверный, но дающий нам представление об отношении Токимунэ к Дзэн.

Согласно преданию, Токимунэ однажды спросил Букко Всенародного наставника: «Худший наш враг в жизни – трусость. Как могу я избежать ее?»

Букко ответил: «Отсеки источник, откуда берется трусость».

Токимунэ: «Откуда же она берется?»

Букко: «Из самого Токимунэ».

Токимунэ: «Больше всего на свете я ненавижу трусость. Как же может она исходить из меня?»

Букко: «Вот увидишь, как ты будешь себя чувствовать, когда выбросишь за борт свое возлюбленное Я по имени Токимунэ. Когда сделаешь это, придешь показаться мне».

Токимунэ: «Но как же это сделать?»

Букко: «Отключи все мысли».

Токимунэ: «Как могу я отключить мысли от сознания?»

Букко: «Сядь со скрещенными ногами и вглядись в источник всех мыслей, о которых ты думаешь, что они принадлежат Токимунэ».

Токимунэ: «У меня слишком много мирских забот, мне трудно найти свободную минуту для медитации».

Букко: «Какими бы мирскими делами ты ни занимался, воспринимай их лишь как повод для внутреннего размышления, и тогда в один прекрасный день ты поймешь, кто такой твой возлюбленный Токимунэ».

Такой или почти такой диалог, вероятно, однажды имел место между Токимунэ и Букко. Когда Токимунэ получил донесение о том, что монгольская армада приближается к берегам Японии, он предстал перед Букко Кокуси и сказал: «Наступает самый решительный час моей жизни». – «Как же встретишь ты его?» – спросил Букко. Токимунэ ответил, словно собираясь устрашить и изгнать врагов единым рыком: «Квац!» Букко был доволен ответом и заметил: «Поистине, детеныш льва всегда рычит как лев».

Мужество Токимунэ помогло ему достойно встретить превосходящие силы противника и заставить его убраться восвояси. Однако, если рассматривать события истории объективно, мы поймем, что не только личная отвага Токимунэ явилась причиной победы в этой великой битве народов. Сам он лишь планировал все необходимые операции, а его замыслы воплощались в жизнь в разных провинциях армиями, сражавшимися против грозного врага. Он никогда не покидал Камакура, но самурайские дружины на западе Японского архипелага выполняли его приказы скоро и решительно. Это граничит с чудом, если учесть, что в те дни самыми быстрыми средствами сообщения были перекладные лошади. Если бы он так хорошо не знал своих вассалов и не был в них уверен, ему бы, конечно, не удалось добиться столь впечатляющей победы.

О достоинствах этой незаурядной личности прекрасно сказал Букко в надгробном слове на похоронах Токимунэ: «В жизни его было десять чудес, которые поистине воплощают великие пранидхана (заветы) бодхисаттв: он был любящим и послушным сыном своей матери, верным подданным императора; он всей душой заботился о благосостоянии народа; изучая Дзэн, он постиг высшую истину учения; в течение двадцати лет держа в своих руках всю власть над империей, он не обнаруживал никаких признаков радости или гнева; развеяв с помощью урагана грозовые тучи, принесенные варварами, он не выказал нарочитого восторга; основывая монастырь Энгаку-дзи, он пекся об успокоении душ павших воинов равно с японской и с монгольской стороны; воздавая должное наставникам и патриархам, он стремился к прозрению – все это доказывает, что приход Токимунэ в сей мир был обусловлен Дхармой. Когда же для него настало время ухода, он нашел в себе силы подняться с ложа, накинул на свое немощное тело буддистский плащ, который я ему преподнес, и, ни на минуту не теряя присутствия духа, написал предсмертное пятистишие. Такого человека поистине можно назвать просветленным, воплощением бодхисаттвы…»

Нет сомнений в том, что Токимунэ от рождения был велик духом, но его занятия Дзэн оказали ему немалую помощь как в делах государственных, так и в личной жизни. Супруга его также была ревностной последовательницей доктрины Дзэн и после смерти Токимунэ заложила в горах женский монастырь как раз напротив Энгаку-дзи.

Когда мы говорим о том, что Дзэн служил опорой воинам, это утверждение применительно к эпохе Камакура имеет особое значение. Токимунэ был не просто полководцем, но великим государственным деятелем, добивавшимся мира для своей страны, о чем свидетельствует хотя бы его молитва к Будде, произнесенная во время службы в храме Кэнтё-дзи по получении известия о первом нашествии монголов:

«Об одном молит Токимунэ, ревнитель Закона Будды: чтобы настало время, когда сможет он встать на защиту святого учения; чтобы непоколебленной оставалась гладь четырех морей и не сорвалась с тетивы ни единая стрела; чтобы усмирены были злые духи без единого обнаженного копья; чтобы благоденствовал народ при добрых правителях, пребывая противу прежнего в большем довольстве и наслаждаясь счастливым долголетием; чтобы озарился мрак сознания человеческого светом высшей запредельной мудрости, вознесенным горе; чтобы нашли утешение страждущие и были спасены оказавшиеся в опасности силою сострадания открытого сердца. Да хранят нас боги, обитающие в высях небесных, да помогут нам премудрые, живущие на земле, и да будет каждый новый день полон добрых знамений!..»

Токимунэ обладал благородным духом истинного буддиста и сохранил до конца верность идеалам Дзэн. Благодаря его покровительству, секта Дзэн прочно обосновалась в Камакура, а затем и в Киото, распространяя свое моральное и духовное влияние на воинское сословие.

Постоянный культурный обмен, который установился таким образом между японскими и китайскими дзэнскими монахами, выходил далеко за пределы религиозной схоластики: из Китая завозились на острова книги, картины, фарфор, ткани и многие другие произведения искусства. Следуя за своими господами, приезжали также плотники, каменщики, архитекторы, повара. Можно сказать, что торговля с Китаем, достигшая подлинного расцвета в эпоху Асикага, получила мощный импульс к развитию уже в Камакурском сёгунате.

Обретя столь могучих покровителей в лице Токиёри и Токимунэ, Дзэн начал успешно внедряться в различные сферы жизни японцев – в первую очередь, разумеется, самураев. Укрепив свои позиции в Камакура, секта перенесла усилия в императорскую столицу Киото, где ей была обеспечена действенная поддержка собственно японских мастеров и подвижников Дзэн. На стороне секты были симпатии многих членов монаршей фамилии во главе с императорами Годайго, Ханадзоно и др. В Киото были построены большие монастыри и на места основателей и настоятелей приглашены дзэнские мастера, прославившиеся по всей стране добродетелью, мудростью и ученостью.

Сёгуны династии Асикага также были приверженцами учения Дзэн, а их вассалы, естественно, следовали примеру сюзеренов. В те годы таланты японской нации сосредоточились в двух