Локомотивы истории: Революции и становление современного мира - Мартин Малиа Страница 93

Именно это обстоятельство исказило наше восприятие революции в России, поскольку мы упорно расцениваем её либо как исполнение сценария Маркса для социалистического 1848 г., либо как измену ему. Однако предполагаемый сценарий германского 1789 г. «на более высоком уровне» сработал в условиях российского «особого пути» в 1917 г. не лучше, чем в первый раз во вступившей на свой «особый путь» Германии в 1848 г. В результате ленинская революция стала в одно и то же время и осуществлением, и предательством идей Маркса: применение инструментальной программы марксизма на практике обернулось отступлением от нравственного идеала социальной справедливости, изначально одушевлявшего его систему. Если бы Гегелю довелось стать свидетелем подобного исхода, он вряд ли сильно удивился бы, ведь таково «лукавство разума» в истории.

Вызвала первую социалистическую революцию опять же не динамика классовой борьбы, а политика — в форме влияния Первой мировой войны на менее всего реформированный «старый режим» Европы, Россию.

11. Красный Октябрь. Революция ради конца всех революций

Чем дальше на восток Европы, тем, в политическом отношении, слабее, трусливее и подлее становится буржуазия и тем большие культурные и политические задачи выпадают на долю пролетариата.

П.Б. Струве. Первый манифест Российской Социал-Демократической Рабочей Партии (1898)

Гуляет ветер, порхает снег.

Идут двенадцать человек…

Стоит буржуй на перекрёстке

И в воротник упрятал нос…

Стоит буржуй, как пёс голодный,

Стоит безмолвный, как вопрос.

И старый мир, как пёс безродный,

Стоит за ним, поджавши хвост...

Вперёд, вперёд,

Рабочий народ!

— Эй, товарищ, будет худо,

Выходи, стрелять начнём!

Трах-тах-тах...

…Так идут державным шагом,

Позади — голодный пёс,

Впереди — с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз —

Впереди — Исус Христос.

А.А. Блок. Двенадцать (1918)

Учение Маркса всесильно, потому что оно верно.

В.И. Ленин (надпись на памятнике Марксу в центре Москвы)

Русская революция постоянно упоминается в этой книге, ибо она отбрасывает длинную тень, влияя на наше понимание всех предыдущих революций. Как XIX в. жил, словно под гипнотическим влиянием Французской революции, так и ленинский Октябрь околдовал весь XX в. И, поскольку он являлся предполагаемой конечной точкой человеческого прогресса (процесса, в начальной точке которого стояли Гус и Жижка), предложенные им объяснительные категории содержались, а зачастую и доминировали в историографии любой революции со времён Гуса и Жижки.

Это понятно, но, к сожалению, те же чары господствовали над историографией режима, порождённого Октябрём. Конечно, партийная историография вигов и якобинцев в своё время тоже нередко искажала смысл 1640 и 1789 гг., но Октябрь в этом смысле сделал куда больше, так как историография русской революции складывалась по ходу затянувшегося революционного процесса, которому та положила начало. В результате она говорит нам о русской революции примерно то же, что мы можем узнать о лютеранской Реформации от Слейдана и Кохлея[293]. Советские историки работали в тисках ограничений, неведомых западным коллегам. По сути, в вопросах широкой интерпретации советская историография была служанкой «историософской» идеологии государства и может рассматриваться как подвид официальной идеологии. Поэтому американская и вообще западная историография, посвящённая России, всегда стояла особняком в современной науке, так же как её предмет — в современной культуре и политике. О ней еще будет речь ниже[294].

Собираясь говорить о русской революции, необходимо сначала уточнить, что мы под этим понимаем. Для одних русская революция означает десять октябрьских дней, которые потрясли мир[295]. Для других — февраль-октябрь 1917 г., то есть восемь месяцев борьбы большевиков за власть[296]. Для кого-то это 1917–1921 гг. — период, который потребовался большевикам, чтобы добиться контроля над большей частью бывшей Российской империи[297]. А для кого-то революция начинается с 1917 г. и длится вплоть до выполнения миссии Октября — построения социализма в начале 1930-х гг. И, наконец, сторонники широкой перспективы называют так весь процесс перехода от старого режима к новому — от революций 1905 г. до сталинской «революции сверху» и террора 1930-х гг.[298] Именно такое всеобъемлющее определение будет использоваться здесь.

События 1905 г., без сомнения, представляли собой первую фазу двух «революций» 1917 г., с той же монархией, теми же политическими партиями и теми же основными действующими лицами. Февраль окончательно разделался с монархией; относительно будущего, однако, 1917 г. мало что решил. Октябрь лишь предоставил большевикам шанс получить власть. Но до главных сражений Гражданской войны в 1918–1919 гг. и параллельного установления диктатуры партии при военном коммунизме не было уверенности, что они сумеют её удержать. А смысл «советской власти» оставался не в полной мере ясен, пока Сталин не использовал её для «строительства социализма» в 1930-х гг. Собственно, все последствия этого «социализма» проявили себя только после его мгновенного краха в 1989–1991 гг., показавшего, что он, по сути, всегда являлся фальшивкой.

Поэтому здесь мы будем говорить о длительном процессе, который шёл с 1905 по 1991 г., рассматривая период с октября 1917 г. по 1939 г. как кульминацию русской революции, поскольку именно в те годы формировались её отличительные особенности: первый в мире марксистский режим и первое «социалистическое» общество[299]. После 1939 г. это общество добилось больших успехов на международной арене, однако на родине воодушевление времён его создания превратилось в государственную догму.

Во всех этих аспектах русская революция представляет собой аномалию в серии революций, рассмотренных нами к этому моменту. Все остальные имели ясно определённые начало, середину и конец, длились не более одного-двух десятилетий. В их случаях слово «революция» относится к событию или быстрой последовательности тесно связанных между собой событий. В России же происходящее впервые приняло революционную форму во время волнений 1904–1907 гг. И надо подчеркнуть, что это была не просто «репетиция 1917 г.», как потом заявляли большевики (в частности, Троцкий). Те события представляли собой вариант европейской революции против «старого режима», которую мы здесь называем «нормальной», вне зависимости от того, совершилась ли она полностью, как во Франции в 1789 г., или прервалась на середине, как в Германии в 1848 г.

Россия пришла к собственной новой модели революции в два этапа. Первый этап — революция 1905 г. —