История Византии. Том 2. 518-602 годы - Юлиан Андреевич Кулаковский Страница 92

своих рабынь в гинекее. В ответ на оскорбление Нарзес пригрозил, что он поднесет царице такую прялку, с которою она не справится за всю свою жизнь, и перед отъездом из Рима в Неаполь отправил Альбоину приглашение вступить в Италию и завладеть ею. Посланные Нарзеса привезли ему в подарок великолепные яблоки и другие образцы произрастающих в Италии плодов и овощей. Альбоин с радостью принял приглашение и стал собираться в поход.[810]

Этот рассказ не заслуживает никакого доверия в смысле исторического свидетельства. Какие мотивы вызвали отозвание Нарзеса и замену его другим лицом, об этом не сохранило свидетельств историческое предание. Быть может, главной причиной был преклонный возраст, которого достиг Нарзес. Повинуясь приказанию императора, Нарзес покинул Рим и собирался в морское путешествие из Неаполя. Но когда в Рим пришло известие о нашествии лангобардов, папа немедленно поспешил к Нарзесу с просьбой вернуться ввиду грозной опасности с севера. Нарзес уступил настояниям папы, вернулся в Рим и занялся приготовлением к отпору; но среди этих забот скончался. Прах его в свинцовом гробу и принадлежащие ему сокровища были отосланы в Константинополь. Проживавший в столице империи Иоанн Эфесский описал в своей истории торжественную встречу праха Нарзеса, в которой принял участие сам император, и помянул о том, что останки Нарзеса были водворены на вечное упокоение в созданном им монастыре в Вифинии. Нарзес основал его еще до похода в Италию и намеревался окончить в нем свою жизнь. В окрестных местностях он скупил много земель и щедро обставил свой монастырь.[811]

Преемник Нарзеса в управлении Италией, Лонгин, основал свою резиденцию в Равенне, которая с тех пор стала центром императорской власти в стране. Явившись в Италию без войска, Лонгин оказался безучастным свидетелем совершавшегося на его глазах утверждения лангобардов на севере страны в ближайшем соседстве с Равенной и проникновения варваров за Апеннины. Это бездействие продолжалось в течение пяти лет и прервано было романтическим эпизодом, героиней которого была Розамунда, дочь царя гепидов. — Альбоин был женат на дочери Лотаря, царя франков, Хлотсвинте. Когда Хлотсвинта умерла, он женился на похищенной им Розамунде. На одном пиру в Вероне, когда вино подняло общее настроение пировавших, Альбоин пил из чаши, сделанной из черепа Кунимунда, и заставил выпить из нее и свою жену. Оскорбленная этим издевательством Розамунда устроила заговор на его жизнь с его молочным братом Гельмехисом, который состоял в числе его оруженосцев. Не покушаясь сам на борьбу с Альбоином, Гельмехис указал Розамунде на знаменитого силача по имени Передео. Но тот не хотел идти на преступление, и Розамунда вынудила его к тому ценою своего целомудрия. Удалив заранее из спальни супруга всякое оружие, кроме меча, висевшего над ложем, который она крепко подвязала, Розамунда ввела ночью убийцу, и тот покончил с безоружным врагом, долго отбивавшимся от него скамьей.

Надежда Гельмехиса самому сделаться царем не оправдалась, и ему пришлось спасаться бегством от мести соплеменников. Розамунда просила Лонгина прислать корабль и вместе с Гельмехисом, который стал ее супругом, и дочерью Альбоина, Альбсвинтой, бежала в Равенну, захватив с собою царские сокровища. Лонгин склонил Розамунду на новое злодеяние. Он предложил ей выйти за него замуж и для этого отравить Гельмехиса. Однажды, когда Гельмехис выходил из бани, Розамунда подала ему кубок с ядом. По первым глоткам он понял, что это яд, и, обнажив меч, заставил Розамунду допить то, что оставалось в кубке. Так погибли оба убийцы Альбоина. Лонгин отослал в Константинополь Альбсвинту с сокровищами Альбоина к императору. Прославленный силач Передео, убийца Альбоина, также попал в Константинополь, и с его именем связалась легенда, сближавшая его судьбу с библейским Самсоном.[812]

По смерти Альбоина лангобарды избрали царем Клефа, но его правление продолжалось только полтора года. Клеф жестоко обращался со знатными соплеменниками, многих казнил, других изгнал и сам был убит своим оруженосцем. После смерти Клефа лангобарды не избрали себе нового царя и в течение десяти лет обходились без царской власти. Герцоги устраивали себе самостоятельные владения в областях отдельных городов, перешедших под власть лангобардов. Павел Диакон сохранил имена герцогов Тицина, Бергама, Бриксии, Триента и Форума Юлия. Кроме них было много других самостоятельных владельцев, разделивших области, завоеванные Альбоином, и отдельные герцоги распространяли господство лангобардов на новые территории. То было время тяжких бедствий для туземных землевладельцев. Лангобарды отнимали от крупных собственников треть их земельных владений, а мелких обращали в своих данников. Тяжкие бедствия туземцев осложнялись и тем, что лангобарды были ариане, а поэтому не щадили церквей и церковных имуществ.[813]

Около того времени, когда был убит Клеф, Юстин снарядил экспедицию против лангобардов. Во главе военных сил был поставлен зять императора Бадуарий. Византийские источники не сохранили свидетельств об этом событии, и наши сведения о нем исчерпываются краткой заметкой испанца Иоанна Бикларийского, который записал в своей хронике под 573 годом: «Зять Юстина, Бадуарий, терпит поражение в битве с лангобардами в Италии и вскоре затем кончает свою жизнь».[814] Одновременно с тем началась война на восточной границе империи, и византийский двор надолго остался безучастным свидетелем сокращения владений империи в Италии и бедствий итальянского населения.

Провинция Африка, в которую по традиции вандальских времен были включены острова Сардиния и Корсика, удостоилась в начале правления Юстина особых забот правительства. Поэт Корипп в панегирике Анастасию по случаю назначения его на пост квестора, воздает хвалу его заботам о благоденствии своей родины.[815] Вновь назначенный гражданский правитель Фома прилагал живые заботы к усилению охраны страны, воздвигал новые укрепления, и свидетельство об этих его заботах сохранили надписи.[816] Племена гарамантов в Феццане и маккуритов в Мавритании приняли христианство и тем самым вступили под более тесное воздействие культуры.[817] В новеллах Юстина того времени видна живая забота об интересах подданных и желание исправить упущения прежнего времени. Но вскоре наступившие тяжкие бедствия положили конец осуществлению надежд, которые выражены в красноречивых стихах Кориппа, и о жизни Африки мы имеем самые скудные известия в виде записей испанского летописца. В 569 году пал в борьбе с маврами префект Африки Феодор, в 570 году разбит маврами и пал в бою магистр армии Феоктист, в 571 — магистр армии Амабилис. Их общий победитель, царь мавров Гармул, невозбранно сохранял свою независимость до 578 года. Краткость летописных заметок не позволяет судить о размере бедствий, постигших Африку. Расстройство военной силы империи сказалось в этих тяжких ударах славе римского оружия. От нашествий мавров и неудачных войн с ними