Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин Страница 76

в подобных случаях ни финляндской, ни русской стороне. Двух способов действия у него не было. «Чувствую, что статс-секретариат надуется, — читаем в его письме, — но лучше объявить ему войну, чем сдаться на капитуляцию в таком важном вопросе, как манифест 3 февраля» (1 августа 1903 г.). Не сдался он статс-секретариату и по вопросу о возобновлении финляндского комитета... «Придется и по этому вопросу вступить в бой», — говорится в том же письме (1 августа 1903 г.). «В политике я, конечно, лично не сдам, но, пожалуй, придется уступить пост другому» (16 декабря 1902 г.).

Когда в Финляндии обозначилось брожение умов, то в статс-секретариате также обдумывались мероприятия для успокоения края. Из писем В. К. Плеве видно, что он был «непоколебим относительно сделанного уже в Финляндии, но желал достигнуть успокоения и очень рекомендовал мягкий образ действий, устраняющий раздражение отдельных лиц, хотя и не исключающий твердости и даже полезной суровости, если последнею можно достигнуть также успокоения» (18-31 марта 1902 г.). Наряду с неуклонным проведением в жизнь новых начал управления, — возвещенных Высочайшими Манифестами 3-го февраля 1899 г., об общеимперском законодательстве, 7 июля 1900 г., о введении русского языка в присутственные места Великого Княжества и 29 июня 1901 г., о новом порядке отбывания воинской повинности, — В. К. Плеве желательно было, чтобы правительство поставило себе особой целью успокоить взволнованные умы населения. По этому поводу он представил на Высочайшее благовоззрение особую записку, в которой наметил некоторые мероприятия, долженствовавшие, по его мнению, благоприятно повлиять на население Финляндии. Записка дальнейшего движения не получила. Генерал-губернатору она была, однако, показана и он имел случай представить Монарху свои замечания словесно. Не ограничившись этим, Н. И. Бобриков приготовил письменное возражение. Но и его записка никакого движения не получила: Верховной Власти она не была представлена. Тем не менее оба документа имеют исключительный интерес для характеристики виднейших деятелей того времени. Стороны стояли в боевых доспехах друг против друга и каждая из них, честно и открыто, проводила свои воззрения, которые по некоторым пунктам оказывались в данном случае совершенно противоположными.

Препровождая свою записку к Н. И. Бобрикову, министр статс-секретарь в частном письме (4 апр. 1902 г.) говорил: «В особом конверте вы найдете подписанную мной вчера записку, составляющую резюме того, что на трех последних докладах в разное время было высказано в развитие системы мер успокоения. Ни по одной из мыслей, изложенных в записке, категорических указаний... у меня нет. Если успеете до нашего свидания прочитать записку, был бы рад о ней с вами переговорить».

Главнейшие положения названных записок сводятся к следующему:

«Благожелательное отношение к управляемым, — писал В. К. Плеве, — не должно переходить в бездействие власти, так как колебания в принятии решительных мер против теперешних проявлений смуты надолго подорвут авторитет правительства и сделают невозможным осуществление на деле начинаний последнего времени. Так, отмена призыва нынешнего года будет равносильна отказу от закона о воинской повинности, а уступка в этом отношении даст агитации возможность сосредоточить все усилия на том, чтобы помешать в будущем году введению русского языка в делопроизводство сената.

«Современная смута в Финляндии, гнездившаяся до сих пор главным образом в крупных городских центрах, в последнее время с успехом распространяется и в сельских местностях. Возможно, поэтому, ожидать, что во многих местах будет оказано противодействие призыву...

Судебные места, наполненные ставленниками шведской партии, доходят в своем дерзком неповиновении власти до того, что привлекают к судебной ответственности тех представителей административной власти, которые при исполнении своей должности следуют предписаниям закона, а не внушениям шведоманов...

Вследствие сего, независимо от принятия тех или других мер успокоения края, предстоит крайняя необходимость привести в порядок администрацию и суд, очистив в особенности от пособников смуты губернаторский состав и суды. Чем надежнее по составу служащих будут администрация и суд, тем успешнее можно будет развить систему умиротворяющих способов управления...

Агитация нашла себе пищу, кроме манифеста 3 февраля, и в других распоряжениях правительства, как-то: в манифесте о признании русского языка языком государственным, а также в предпринятом пересмотре некоторых постановлений, касающихся управления края (генерал-губернаторской инструкции, учреждения сената и устава о службе гражданской). Кроме того, агитаторы обостряют положение толками и слухами о действиях генерал-губернатора, которому приписывают намерение уничтожить существующий порядок вещей в Финляндии, к чему должны привести замышляемые будто бы новые преобразования, в том числе учебная реформа...

Из приведенных соображений вытекает и программа будущей правительственной деятельности. Программа эта должна, по мнению B. К. Плеве, заключаться в следующем:

«Установление определенной границы между предметами общеимперского законодательства и местного. Проект такого постановления, следовало бы предложить сейму 1904 года, вместе с выработанными ныне предложениями об избирательной реформе».

Осмотрительное, хотя и последовательное, проведение в жизнь предположенной программы о делопроизводственных языках финляндских присутственных мест. Попечение о русском языке не должно переходить пределы, начертанные манифестом 7 июня 1900 г. Вместе с тем, не позднее лета нынешнего (1902) года надлежит объявить разработанное уже сенатом постановление об употреблении народных языков в официальной жизни Финляндии...

Сохранение при предстоящем изменении «Учреждения Сената» и некоторых других финляндских узаконений основных черт местного административного строя...

Финляндией и впредь следует управлять не через единоличную и бесконтрольную, по крайней мере по убеждению местного населения, власть генерал-губернатора, а посредством совокупной и согласной деятельности тех высших установлений края, кои ныне призваны творить в этом направлении волю Монарха, единого источника правящей власти в Великом Княжестве.

Необходимо приостановиться возбуждением каких-либо вопросов административных или законодательных, кроме тех, кои уже поставлены на очередь. В особенности желательно не тревожить населения подготовительными работами по преобразованию учебного дела.

Восстановление равновесия между финляндскими партиями по участью в управлении краем... Быть может было бы своевременно приблизить несколько к правительству шведскую партию... Возвращение в сенат представителей этой партии было бы в данное время вредно... но полное устранение шведской партии от совещательного, по крайней мере, участия в делах управления едва ли осмотрительно в политическом отношении...»

«В этих видах, — продолжает В. К. Плеве, — необходимо было бы восстановить существовавший до 1891 года совещательный комитет при министре статс-секретаре. Учреждение такого комитета с несколько измененным, соответственно теперешним обстоятельствам, устройством, явилось бы серьезной мерой успокоения общественного мнения Финляндии, а вместе с тем и новым способом проведения объединительных задач, предуказываемых Его Величеством.

Для сближения же финляндского управления с имперским в этот комитет могли бы быть призываемы представители имперских ведомств, что могло бы устранить надобность в особых комиссиях, в среде имперских установлений, образование которых всегда с тревожным