Мифы о мире мертвых: От Осириса и Хель до похищения Персефоны и «Божественной комедии» - Владимир Яковлевич Петрухин Страница 63

Когда дошел черед до иудеев, Судия позвал Моисея, чтобы тот нашел невиновных среди тех, кто обрек на смерть Мессию. Но Моисей обличает евреев, не признавших Христа: пророк оставил их испытывать вечную муку. Затем последовали мучители и мстители — преследователи христиан, из коих худшим мукам подвергся римский император Диоклетиан, ведь он начал гонения на христиан.

Господь одарил верных чудесными дарами и со спасенными последовал в Эдемский рай, из которого Адама изгнали в начале времен. Сам Господь заповедал Григорию записать свое видение. Тот же не сразу смог прийти в себя, ибо думал, что уже началась жизнь нетленная.

МЫТАРСТВА В МАГАЗИНЕ

Русские священнослужители зафиксировали многочисленные видения того света, а фольклористы их записали. Одного такого видения в 1920-е годы сподобилась монахиня Таисия еще до пострига, во время тяжелой болезни, причем она находилась в сознании.

Как-то в жару она увидела своего духовника — отца Стефана, и ей показалось, что он взял ее душу. Они очутились как бы в недрах земли и шли по берегу черного ручья. Таисия задумалась о том, что это за поток, и услышала мысль отца Стефана — то было мытарство за осуждение ближнего. Спутники не разговаривали во время видения, но общались мысленно. Это знание скоро пригодилось Таисии — она увидела на дне ручья знакомую, которая была еще жива. Она принялась молиться за заблудшую душу и вдруг увидела, как та вышла сухой из ручья.

Это видение отличается от книжных рассказов, где упоминаются, как правило, персонажи, известные из Библии и священной истории. Появление в видениях современников визионеров (и даже предметов советского быта) напоминает уже «Божественную комедию».

Дальнейший путь им преградили весы: на их правую чашу непрерывным потоком падали добрые дела, совершенные Таисией, а на левую чашу сыпались пустые орешки — они воплощали пустое тщеславие, обесценивающее добродетели. Их было много, и левая чаша стала перевешивать, но на правую вдруг упал кусок пирога или торта. Возможно, это было воплощение чьих-то молитв. Весы исчезли, и путь оказался свободен.

Но тут возникло другое препятствие: целая гора пустых бутылок — они воплощали гордыню Таисии. После смерти ей пришлось бы много потрудиться, чтобы раскупорить эти бутылки, прежде чем двинуться дальше. Отец Стефан взмахнул чем-то вроде большого штопора, и бутылки исчезли. Визионеры поднялись как бы в магазин готового платья, и Таисия увидела среди одежды свою душу, распяленную на вешалке. Это — воплощение суетных желаний Таисии.

Еще выше был огороженный угол какого-то помещения, где стояли уроды, облитые нечистотами. То были матерщинники и те, кто променял слово Божие на скабрезные анекдоты. Уроды заговорили своими нечистыми голосами: «Наша! Наша!» И Таисия вспомнила, как еще в школе с подружкой записывала в тетрадь какие-то глупые истории. Далее сквозь витрины виднелись горы кондитерских изделий, воплощавшие любовь к сластям, гортанобесие — обжорство. После смерти Таисия должна была бы съесть все эти некогда вожделенные сласти. Затем следовали высокие залы с готическими сводами, они напоминали храмы, но были утомительны для визионерки — все это были пустые мечты Таисии.

И вдруг перед ними предстал Николай Чудотворец в дивном архиерейском одеянии из роз. Таисия пала ниц, но увидела, как чудотворец поцеловал ее спутника. Она поняла, почему грешнику нет места в раю — для него непосильна близость к святыне. Спутники добрались до храма, и в потоке света, лившегося из окна, появилась фигура Божьей матери. Но тут из темной глубины появилось чудовище со свиными ногами и губами поперек всего живота. Оно двинулось к Таисии. Та в ужасе узнала свою душу, забывшую облик Божий. Стефан отстранил чудовище со словами, что Таисия еще не умерла и может покаяться.

Больная очнулась в жару и отчаянии, предчувствуя смерть и погибель, но молитва спасла ее, жар спал, и Таисия поведала людям о своем видении.

ОБМИРАНИЯ В ФОЛЬКЛОРЕ

Немало текстов обмираний собрано в фольклорных экспедициях в Полесье[43]. Знаменитый польский исследователь Казимир Мошинский записал в 1914 году рассказ Агаты Сугреевой, которая тяжело болела и обмирала — временно лишилась чувств.

Вот что она вспоминает:

«Когда я лежала, пришел ко мне человек и говорит: “Пойдем со мной!” — “А как же я вернусь назад?” — “Коли Бог даст, то вернешься!”

Я схватилась за мужа, чтобы он меня удержал, а он не пожалел меня, и дети не пожалели. Тот человек привел меня к порогу, я оглянулась на пороге и как вышла в сенцы, так и загорелась вся, как загорается бумага. И поднялась вверх, а потом опустилась и стала на снегу, и снова тот человек рядом стоит и ведет меня на восход солнца. Нет ни лесу, ни хат, ни изгороди, только белый свет и снег, снег, снег. Как иду, так и падаю за провожатым. Привел он меня к высокой горе и говорит: “Лезь за мной!” — и сам быстро пошел. Я лезла, лезла на ту гору и даже взяла и башмаки сбросила…

Слезли мы с той горы на зеленую травку. Там шеренгами стоят солдаты. Я между двойным строем прошла и попала в темный лес — одна земля, и неба не видно. Перешла его, вышла на широкую дорогу, цветы цветут в садах. Иду я, и идут большие души. Поздоровались и говорят, кто за какой грех [терпит наказание]. Затем идут средние души и говорят то же самое. Дальше идут маленькие, с локоть, и летят, как комарики (утром родились — вечером померли), и тоже говорят, что за грех.

Подошла я к большому дому. Вышел старый дед, я думала — мой отец, хотела за руку его взять, а потом поняла, что не он. Тогда подошли мужчины и начали танцевать вокруг меня. Я отвернулась от них. Тогда стали танцевать вокруг простоволосые женщины, и волосы у них разлетаются. Вдруг слышу: “Сакарека!” (а Сакарека — женщина у нас была, что в тот год умерла, а жила она все с чужими мужьями, а не со своим). И думаю: “Что ж ты тут делаешь?” А посредине дома стоит большая кадка, а над кадкой колесо, и распята эта Сакарека на колесе руками и ногами, колесо крутится и окунается в смолу и пищит: “Сакарека!..” Это был ад.

Смотрю — какая-то женщина стоит надо рвом, и смола течет с нее в этот ров, так она уже совсем падает в этот ров, одна голова осталась. А дальше — огненное озеро и посередине человек, что пчел драл, и