Немцы после войны. Как Западной Германии удалось преодолеть нацизм - Николай Анатольевич Власов Страница 61

расследования выяснилось множество любопытных подробностей: в частности, многие влиятельные позиции в вестфальской земельной организации Свободной демократической партии уже находились в руках членов группы Науманна. Планы группы распространялись не только на свободных демократов, но и на две смежные структуры — Германскую партию и Союз изгнанных и лишенных прав. На базе всех трех партий в перспективе предполагалось создать праворадикальный блок.

Летом 1953 г. британцы передали Науманна западногерманской юстиции, которая немедленно выпустила его на свободу. На позицию судей, безусловно, большое влияние оказало нежелание выступать в роли марионеток британских властей. Аденауэр громогласно заявил, что возмущен этим решением, и в официальном заявлении в парламенте лишний раз подчеркнул, что возврата к национал-социализму быть не может. В отношении Науманна была начата процедура денацификации (довольно редкий случай в начале 1950-х), в результате которой его отнесли к категории II («виновные») и лишили как активного, так и пассивного избирательного права. Это бесповоротно поставило крест на его политической карьере.

Тем временем необходимые выводы сделало и руководство Свободной демократической партии. После ареста Науманна была создана партийная комиссия, которой поручили провести собственное расследование происходящего в вестфальской земельной организации. По итогам работы комиссия рекомендовала исключить из партии несколько одиозных фигур, включая Вольфганга Диверге. Диверге, как и Науманн, работал в годы Третьего рейха в геббельсовском министерстве, где отвечал за антисемитскую пропаганду. Именно ему принадлежала идея использовать злополучную книжку Кауфмана, чтобы доказать немцам, что враги мечтают сжить их со свету. После войны он провел некоторое время в лагере для интернированных, однако уже в 1951 г. оказался на должности личного секретаря Миддельхове. Задачей Диверге было использовать пропагандистские навыки нацистской эпохи, чтобы привлечь к партии правого избирателя. В его функции входила подготовка партийных ораторов, написание речей и статей для партийного журнала, а также участие в создании программных документов. Миддельхове считал Диверге настолько ценным сотрудником, что некоторое время защищал его от обвинений; однако 1 апреля 1953 г. одиозный секретарь был вынужден все же покинуть свой пост. В этот момент выяснилось, что он даже не был членом партии. Сам Диверге считал, что по отношению к нему допущена вопиющая несправедливость, и еще много лет бомбардировал жалобными письмами партийное руководство.

Здесь интересно будет отметить, что Диверге и другие правые радикалы нередко называли применявшиеся против них методы нацистскими практиками. Не первый и, увы, далеко не последний случай, когда реальные неонацисты обвиняли в нацизме своих противников.

Дело Науманна стало главным политическим скандалом 1953 г. Результаты его были довольно противоречивыми с учетом той роли, которую сыграли британские власти. Кроме того, далеко не все члены группы Науманна лишились своих постов. К примеру, Хорст Хусген, член НСДАП с 1931 г., отвечавший в министерстве Геббельса за работу с молодежью, с 1950 г. играл важную роль в нижнесаксонской организации свободных демократов, а с 1951 г. являлся депутатом ландтага Нижней Саксонии. Несмотря на доказанные связи с Науманном, он сохранил и партийный пост, и мандат. Тем не менее в общем и целом «кружок гауляйтеров» был разгромлен. Те, кому удалось отделаться испугом, сидели в дальнейшем тихо и никаких планов инфильтрации больше не строили.

История с Науманном также показывает, что федеральное правительство стремилось действовать осторожно и не придавать борьбе с «бывшими» слишком большой размах — это могло помешать задаче интеграции прежних сторонников Гитлера в новую систему. В 1951 г. генерал-полковник ваффен-СС Пауль Хауссер, ответственный за множество военных преступлений, создал структуру под названием «Общество взаимопомощи солдат ваффен-СС» (ХИАГ). Эта организация просуществовала аж до 1992 г. Свои основные усилия Хауссер посвящал «реабилитации» эсэсовцев, доказывая, что ваффен-СС не имело никакого отношения к собственно СС и ничем не отличалось от вермахта. Ведомство по защите конституции наблюдало за ХИАГ, констатируя широкое распространение в организации неонацистских настроений. Однако, поскольку Хауссер демонстративно отказался от любых политических амбиций и планов, организация так и не была запрещена.

В общем и целом подход федерального правительства в первой половине 1950-х можно сформулировать следующим образом: резкое осуждение нацизма как такового, жесткая борьба с любыми попытками его публичной реабилитации, вытеснение из политического поля праворадикальных организаций. Выступая на радио в 1954 г., Аденауэр сказал:

Я с уверенностью утверждаю, что в Германии национал-социализм не возродился, и даю гарантию, что не возродится. Немногочисленные фанатичные нацисты, которые еще могут оставаться в Германии, ведут себя спокойно. Мы не потерпим их объединения в какую-либо опасную организацию. Германский народ не хочет ни левого, ни правого радикализма[144].

Продиктована эта линия была сугубо прагматическими соображениями: политическая элита ФРГ прекрасно понимала, что от успеха нового государства зависит ее собственная судьба, и делала все для того, чтобы Боннская республика не повторила судьбу Веймарской.

Глава 10. Под сенью «экономического чуда»

Людям часто кажется, что в прошлом перемены происходили мгновенно, будто по щелчку рубильника. Закончилась война — и все сразу вернулось в мирное состояние, словно ничего и не было. Создали демократическое государство — и все немцы стали убежденными демократами. Началось «экономическое чудо» — и сразу же у каждого бюргера вырос аккуратный домик с «мерседесом» во дворе. Реальность, конечно, была куда сложнее, а изменения — намного более плавными и постепенными.

Первые годы существования ФРГ оказались отнюдь не изобильными. Руины еще не перестали быть частью облика немецких городов; миллионы людей жили в лагерях временного размещения или ютились в хибарах. Только к 1951 г. питание немцев стало таким же, как до войны. Примерно в это же время на уровень конца 1930-х гг. вышло промышленное производство. Однако еще в 1953 г. каждый десятый ребенок не мог позволить себе школьный завтрак, а зарплата в западногерманской промышленности составляла около четверти от американского уровня.

Как писали классики, бытие во многом определяет сознание. Для послевоенного западногерманского общества были характерны аполитичность, стремление уйти в частную жизнь, ориентация на личный экономический успех. В 1949 г. две трети опрошенных заявляли, что не интересуются политикой. Лишь меньшинство было искренними сторонниками демократии, однако куда большее количество людей были готовы демонстрировать лояльность к системе, способной обеспечить порядок и благоприятные экономические условия. Общество ранней ФРГ не было демократическим, его можно назвать скорее индифферентным и конформистским. Многие западные немцы, возможно, не были всем сердцем привязаны к новой системе, но и выступать против нее не видели ни малейшего резона. Они могли сохранять критическую дистанцию по отношению к демократии, предпочитая ей авторитарные формы, или являлись «демократами по случаю», однако само по себе это еще не побуждало их активно поддерживать правых радикалов.

Главной ценностью для большинства западных немцев по-прежнему оставался