Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен Страница 6

общества Николай II в 1894 году был «темной лошадкой». Особенно в кругах земства многие, как, например, выдвинувшиеся позднее в руководство либеральной партии кадетов И.И.Петрункевич и Ф.И.Родичев, надеялись, что молодой царь пойдет по пути конституционных реформ. Ожидания оказались напрасными. Принимая 17 января 1895 года делегацию земства, явившуюся засвидетельствовать свои верноподданнические чувства, Николай, следуя сценарию, составленному Победоносцевым, укорял визитеров в «бессмысленных мечтаниях», касавшихся участия в ведении общегосударственных дел и заявил, что пусть будет известно всем и каждому, принципы самодержавия будут сохраняться им столь же крепко и неукоснительно, как его незабвенным, покойным отцом, императором Александром III. Сторонники введения конституционной системы получили таким образом недвусмысленное предупреждение.

Все же последствия открытой войны, объявленной правительством России «прогрессивным» кругам, стали проявляться позднее и постепенно. Как верно пишет Гурко: «Спокойное море не сразу закипает при поднимающемся шторме, также и неподвижные народные массы были не в состоянии сразу сбросить с себя апатию и подняться на борьбу». Тяжелые жернова внешне неизменного бюрократического механизма продолжали молоть по-прежнему. Министры Александра III, прежде всего Витте и Победоносцев, оставались на своих должностях, свидетельствуя о преемственности. Однако, первые признаки нарушения общественного спокойствия появились уже в середине 1890-х годов в виде забастовочного движения, которое с точки зрения самодержавия не могло не вызвать озабоченности режима. Действенные средства отвлечения внимания населения от нерешенных общественных проблем предоставляла политика в национальном вопросе.

«ЕДИНАЯ И НЕДЕЛИМАЯ РОССИЯ»

На рубеже столетий Российская империя была многонациональной державой. В результате исторического развития (главным образом путем военных завоеваний) власть русского царя распространилась столь широко, что коренная государственная нация — великороссы — составляла едва ли половину подданных самодержца. Согласно проведенной в 1897 году переписи населения, в империи проживало 122 666 500 человек (не считая населения автономного Великого княжества Финляндского). 55,7% из них не принадлежало к великороссам, как видно из приводимой ниже таблицы.

Национальность Численность %% от всего населения русские 55 650 000 44,3 украинцы 22 400 000 17,8 белорусы 5 900 000 4,7 поляки 7 900 000 6,3 литовцы 1 650 000 1,4 латыши 1 400 000 1,1 эстонцы 1 000 000 0,8 др. финно-угорские народы 2 500 000 2,5 немцы 1 800 000 1,4 румыны 1 100 000 0,9 евреи 5 000 000 4,0 грузины 1 350 000 1,0 горцы Кавказа 1 000 000 0,8 персы 1 000 000 0,8 татары 3 700 000 3,0 киргизы 4 000 000 3,2 иные тюркские народы 5 750 000 4,7 монголы 500 000 0,4 другие народы 200 000 0,2

(В таблице численность того или иного народа дана в округлении до 50 тысяч.)

Критерием, на основе которого при этой переписи определялась национальность, служил язык. Таким образом все объявившие своим родным языком русский были записаны в великороссы. Поскольку многие образованные представители нацменьшинств (инородцы) свободно владели русским языком (общим для всей империи), а отождествление с русскими способствовало их карьере, можно считать, что доля нерусских, выявленная в результате переписи, оказалась даже преуменьшенной.

Отношение царизма к инородцам — национальным меньшинствам Российской империи — менялось в течение столетий. До периода реформ Петра Великого центральную роль в формировании отношения к нацменьшинствам играла религия. Подоплекой дискриминации чаще всего являлось стремление обратить в православную веру подданных-нехристиан, т.е. мусульман, иудеев и др. По мере того, как монархия становилась все более «светской», в XVIII веке религиозный фактор в основном уступил место политическим соображениям. Обращение с национальными меньшинствами, как и с великороссами, все чаще оказывалось в зависимости от интересов династии и стремления к укреплению самодержавия, что ставилось правительством в качестве одной из главных целей. Это отнюдь не исключало политики автономии в качестве вспомогательного средства для поддержания цельности пестрой по составу державы.

В XIX веке победное шествие национализма в Европе простерло свое влияние, естественно, и на Россию. О русификации как об официальной линии правительства можно говорить всерьез начиная с 1863 года, когда было подавлено Польское восстание. Хотя император, разумеется, оставался по-прежнему единым государем «своих народов», по мере усиления национализма началось и подчеркивание принципа национального верховенства в государстве: «Россия — русским». Последовательное усиление и обособление окраин привело бы раньше или позже к распаду империи. Этим объясняется и явная непоследовательность, проявлявшаяся в победоносцевском образе мыслей: с одной стороны, подчеркивали, что человек — продукт исторической традиции, с другой — отрицали за национальными меньшинствами России право защищать культурные и исторические обычаи своих народов от стремления правительства к унификации и централизации. С точки зрения бюрократии, национальная и религиозная пестрота империи являлись не только досадными препятствиями «четкому» и единообразному управлению, но и предоставляли также возможность использовать национальное чувство великороссов как оружие в борьбе с растущей общественной неудовлетворенностью, чтобы отвлечь внимание общества от важных внутренних проблем, остававшихся нерешенными.

«Настоящий подданный» должен был быть не только приверженцем самодержавия, но и православным, и русским. Как подчеркивает в «Истории России», вышедшей в 1969 году в Лондоне, ее автор Николас Риасановски, основанная на этом триединстве политика царского правительства все яснее обособлялась к концу XIX века от действительности российского общества. Постепенно исчезала вера в самодержавие как в систему будущего, превращаясь в политический анахронизм. Православия было недостаточно для единства многонационального общества, становящегося все более «светским». Национализм же, проявлявшийся в русификации национальных меньшинств, вызывал такую их реакцию, что по сути дела, вопреки желанию сплотить державу, вел к ее раздроблению. Наряду с национализмом многие иные западные идеи —