Император Адриан. Эллинофил на троне Рима - Игорь Олегович Князький Страница 56

Нуждаясь в больших деньгах для ведения войны, Сулла не оставил в покое и святилища Эллады, посылая то в Эпидавр, то в Олимпию за прекраснейшими и ценнейшими из приношений. Даже дельфийским амфиктионам он написал, что сокровища бога лучше было бы перевезти к нему, у него-де они будут целее, а если он и воспользуется ими, то возместит взятое в прежних размерах»[504]. Когда же Суллу посвятили в Элевсинские таинства, то «он (наверное, Луций Корнелий так понимал благодарность – И.К.) забрал себе библиотеку теосца Апелликона, в которой были почти все сочинения Аристотеля и Теофраста, тогда ещё мало кому известные»[505].

Вторым римлянином, принявшем в Элевсине посвящение, был Гай Юлий Цезарь Октавиан. В отличие от Суллы наследника божественного Юлия на это подвигло важнейшее событие в его жизни и переломное во всей римской истории: 2 сентября 31 года до Р.Х. после победы над флотом Марка Антония при Акциуме он стал победителем в гражданской войне, а Римской республике теперь предстояло окончательно превратиться в Imperium Romanum – Римскую империю.

Преемник Августа Тиберий, прекрасно знакомый с греческой культурой, к Элевсину интереса не проявил, да и за 23 года своего правления выехал из Рима лишь на остров Капрею (Капри), где и жил до последних своих дней.

Гай Цезарь Калигула к Элладе и её мистериям был равнодушен, а вот сменивший его Клавдий внезапно возжелал перенести Элевсинии в Рим. Должно быть, в целях укрепления религиозной централизации[506].

Нерон, крупнейший эллинофил среди римских цезарей, исключая, естественно, нашего героя, в Афинах и Элевсине не побывал. Не потому, что он ими решил пренебречь или был равнодушен к их таинствам. Наоборот. Нерон чрезвычайно серьёзно воспринял всю греческую мифологию, богов эллинских и римских. Можно вспомнить, как отказался он от поездки в Александрию, каковую, кстати, страстно желал. Пола его одеяния за что-то зацепилась в храме Весты на форуме, и суеверный император вообразил, что богиня не отпускает его из столицы. Нерон прекрасно знал, что перед началом шествия специальный элевсинский вестник объявлял предостережение тем из возможных мистов (участников мистерии), кто виновен в кровопролитии, что их участие в таинстве не угодно богам. Матереубийца Нерон пролил немало крови и преступность свою отлично сознавал. Если для циника до мозга костей Суллы такое предостережение было пустым звуком, то для Нерона оно было самой настоящей угрозой гнева богов, в реальности какового он не сомневался. Что, впрочем, не помешало ему в Греции пролить кровь, расправившись с лучшим полководцем Империи Гнеем Домицием Корбулоном.

Флавии, что отец, Веспасиан, что сыновья его, Тит и Домициан, ни в эллинофильстве особо замечены не были, ни к самой Греции и уж тем более к её мистериям ни малейшего интереса не проявили. Старый и немощный Нерва, понятное дело, и помышлять ни о чём таком не мог. Марка Ульпия Траяна, воина до мозга костей, «человека меча», даже представить идущим среди мистов из Афин к Элевсину просто невозможно. А вот Адриан здесь на своём месте. Пусть он и истинный римлянин, и устроитель Империи, и полководец.

Элевсинские мистерии связаны с мифом о богине плодородия Деметре и её дочери Персефоне (Коре)[507]. Согласно этому преданию, Деметра является дочерью Кроноса и Реи. Вот что сообщает об этом Гесиод в своей поэме о происхождении богов – «Теогонии»:

Рея, поятая Кроном, детей родила ему светлых —

Деву-Гестию, Деметру и златообутую Геру,

Славного мощью Аида, который живёт под землею,

Жалости в сердце не зная, и шумного Энносигея,

И промыслителя Зевса, отца и бессмертных, и смертных,

Громы которого в трепет приводят широкую землю[508].

Именно от Зевса Деметра и родила дочь Персефону (Кору)[509].

Стоит отметить, что почитание греками Деметры утвердилось не сразу. В гомеровском эпосе богиня земледелия и плодородия мало заметна. Геракл предпочитает брать в руки оружие, а не ручку плуга. Пахота, сев и сбор урожая героев Гомера волнуют много меньше войны, каковая является главным для них делом. Поэтому Деметра как бы непрестижная богиня[510]. Позднее, во времена Гесиода, Деметра – высокопочитаемая богиня плодородия, которая наполняет кладовые людей. Это отражено уже в другой великой поэме Гесиода «Труды и дни»[511].

Деметра горячо любила свою юную прекрасную дочь. Но, на беду, возжелал её владыка подземного царства Аид. Более того, отец Персефоны Зевс знал, что у неё именно такая судьба – стать женой Аида. Аид увидел Персефону в Нисейской долине, где та беззаботно резвилась со своими подругами-океанидами. По просьбе Аида богиня земли Гея вырастила цветок невиданной красоты и с удивительно пьянящим ароматом. Персефона не могла пройти мимо такого чуда и сорвала цветок. Тут же разверзлась земля, и перед изумлённой Корой предстал на золотой колеснице, запряжённой чёрными конями, грозный Аид. Только один раз вскрикнула Персефона, как умчал её Аид в своё подземное царство. Слышала крик дочери Деметра, но на помощь ей не успела. Не видел случившегося солнечный бог Гелиос. Десять дней блуждала мать в поисках дочери, но тщетно. В гимне к Деметре, сочинённом в Аттике в VII веке до Р.Х., говорилось:

Пышноволосую петь начинаю Деметру – богиню,

С дочерью тонколодыжной, которую тайно похитил

Аидоней, с изволения пространно гремящего Зевса[512].

Наконец, пришла со своим горем Деметра к Гелиосу, и тот открыл ей печальную правду: тучегонитель Зевс отдал юную Кору в жёны мрачному Аиду. Разгневалась Деметра, оставила Олимп, надела тёмные одежды печали и, приняв вид смертного человека, отправилась странствовать, проливая слёзы по любимой дочери. Скорбь её была столь велика, что забыла она свою заботу о земледелии, о плодородии полей, о наполнении плодами земли кладовых людей. И всё на земле стало погибать, ничего на ней не росло, наступил голод, умирали люди, но погружённой в своё горе Деметре не было до них никакого дела. И вот однажды пришла Деметра к городу Элевсину в Аттике и у самых городских стен присела она на камень у колодца, горько рыдая. Проходили в это время мимо неё дочери царя Элевсина Келея. Пожалев плачущую женщину, спросили они, кто она. Деметра назвалась именем критянки Део, кою похитили разбойники и увезли с родного острова. Ей посчастливилось бежать от злодеев, а ныне она скитается и в скитаниях своих оказалась у стен Элевсина. Девушки решили привести страдалицу в свой дом