Локомотивы истории: Революции и становление современного мира - Мартин Малиа Страница 55

нужно продолжать революционное давление силами радикалов и шотландцев. В этот момент, будто в подтверждение их подозрений, Карл отправился на лето в Шотландию искать помощи в борьбе с английскими неприятностями. И в августе парламент распустил шотландскую армию. Парламент и гражданское общество поляризовались, предоставляя тем самым королю политическую базу, необходимую для попытки вернуть прежнее положение; окончиться это могло только гражданской войной. И тогда начала демонстрировать себя во всей красе логика насилия и политической интоксикации.

Первая радикализация

Когда в октябре 1641 г. парламент собрался вновь, в третьем королевстве Карла, Ирландии, разразилась собственная революция, и в Англии положение начало склоняться в сторону вооружённого конфликта. Ирландцы, чрезвычайно раздражённые «всеобъемлющей» политикой Уэнтворта и боявшиеся теперь попасть под владычество пуританского парламента, дерзнули на бунт, видя, что английское правительство разваливается в самом своём центре. В октябре ирландские католики, как джентри, так и крестьяне, с именем короля поднялись против преемника Страффорда на посту лорда-лейтенанта и в ходе бунта вырезали часть населения Ольстера, пресвитерианской «плантации», созданной при Якове. Новости о резне привели в ужас английских протестантов, доведя до паранойи их вечные подозрения насчёт «папистского» заговора против английских свобод. Пошли разговоры, что за бунтовщиками стоят Карл и его королева в надежде воспользоваться армией ирландских католиков против своих английских подданных. Эта вера в обширный иностранный заговор против свободы станет неизменной чертой революционного синдрома. Во времена американской революции колонисты были убеждены, что политика Георга III служит выражением британского заговора против традиционных свобод, в годы французской революции «патриоты» считали, что вокруг сплошные заговоры аристократов и неприсягнувших священников, стакнувшихся с Питтом и Кобургом.

В практическом отношении ирландский бунт снова поставил проблему формирования и содержания армии, а главное, возможности доверить её Карлу. Будет ли он её использовать только против ирландцев, которые, между прочим, заявляли о своей поддержке короля, или первым делом бросит против парламента? Враждебность к королю переросла чуть ли не в панику, клика Пима потребовала предъявить ему «Великую ремонстрацию», где в истерическом тоне подробно перечислялись все злоупотребления, совершённые им с самого начала царствования. Этот подстрекательский документ был принят большинством всего в 11 голосов (159 против 148), что свидетельствовало об углублении раскола в парламенте. Такое разделение подтолкнуло Карла к ответному выступлению, и в январе он попытался арестовать Пима, Хэмпдена и ещё трёх парламентариев. Когда палата общин отказалась их выдать, Карл лично пришёл за ними в палату с парой сотен солдат, но обнаружил, что «птички упорхнули». Они нашли укрытие в Лондоне, куда за ними вскоре последовала вся палата общин, создав комитет в Гилдхолле под защитой лондонцев. В итоге радикальные парламентарии прибрали к рукам городской совет Сити, очистив его от ненадёжных элементов, а также его милицию — «обученные отряды». С этого момента столица стала бастионом парламентского движения, которое получило в своё распоряжение (конечно, под соответствующий процент) её немалые богатства для финансирования армии. (Английская валюта со времён Елизаветы до девальвации 1930-х гг. в основном отличалась стабильностью, в Англии не было кризиса инфляции, какой случился во Франции.)

Карл после провала попытки, недвусмысленно обнаружившей его нежелание соглашаться с конституционной революцией предыдущего года, уехал из столицы в Йорк. Торжествующая палата общин в ответ выслала ему билли об исключении епископов из палаты лордов, явно нарушавшем «старинную конституцию», и передаче командования ополчением парламенту («Ордонанс о милиции»), что представляло собой откровенную узурпацию главной королевской прерогативы. Так как Карл забрал с собой Большую государственную печать, парламент самовластно присвоил себе право издавать «ордонансы», то есть осуществлять законодательную власть, вводить налоги и управлять всеми государственными делами без короля. Страна оказалась в патовой ситуации. В июне парламент представил королю «Девятнадцать предложений», кодифицирующих вышеуказанные изменения; король, естественно, их не принял. В июле парламент создал Комитет общественной безопасности в качестве временного исполнительного органа, действующего вместо короля, и поставил во главе армии графа Эссекса. Через месяц король поднял в Ноттингеме королевский штандарт, и противостояние переросло в вооружённый конфликт.

Вторая радикализация

Война, в особенности гражданская, всегда оказывает радикализирующее действие. Она милитаризует политику и тем самым обостряет все политические и идеологические расхождения. Таким образом, по мере продолжения войны конституционные и религиозные проблемы, разделявшие английское общество, постепенно приобретали все более серьёзный характер.

Король, твёрдо убеждённый в своём божественном праве на власть и повиновение подданных, избрал тактику переговоров и, если необходимо, компромиссов ради того, чтобы выиграть время, дожидаясь раскола среди противников, каковой уже произошёл однажды в конце 1641 г. Этим объяснялось его неизбежное и неизменное двуличие, так как до самого конца он верил, что рано или поздно победит. Парламенту же гораздо сложнее было выработать стратегию. С одной стороны, он очень долго ставил целью не разгромить короля по всем статьям, а лишь заставить его утвердить тот или иной вариант «Девятнадцати предложений». С другой стороны, парламентарии в глубине души сознавали, что сама природа королевской власти, возможно, не позволит Карлу добровольно пойти на компромисс.

В спорах по вопросу о войне выделились три партии: партия «мира как можно скорее», партия «ограниченных боевых действий» и партия «войны до полной победы». Учитывая натуру короля, время играло на руку последней группе.

Страна раскалывалась медленно и неохотно, и в этом процессе не прослеживалось чётких социальных или географических закономерностей. В общих чертах юг и восток поддерживали парламент, а север и запад — роялистов, что примерно соответствовало разграничению между развитой и отсталой частями страны. Но при этом Лондон твёрдо стоял за «круглоголовых», а Бристоль, второй по значению город Англии, — за «кавалеров». В восточной Англии, регионе в основном сельском, преобладали пуритане, отчасти благодаря близости и влиянию кальвинистских Нидерландов. Представители всех социальных слоёв, от великих пэров до простых ремесленников, встречались в обоих лагерях, хотя люди «низшего сорта» играли более громкую и заметную роль на стороне парламента. Одним словом, в действительности раскол происходил по идеологическим принципам — политическим и религиозным.

В военном отношении изначально король обладал преимуществом, в частности, поскольку в его лагере насчитывалось больше военных профессионалов, таких, как принц Руперт, заслуживший рыцарские шпоры во время Тридцатилетней войны. Парламенту же после первых военных неудач пришлось создавать собственное профессиональное войско. Его самую эффективную боевую силу составляла набранная из ремесленников и крестьян армия Восточной ассоциации под командованием Кромвеля — знаменитые «железнобокие». В 1644 г. их слили с другими военными частями, организованными парламентом, в «армию нового образца». «Нового» — потому что «Ордонансом о самоотречении» все члены парламента, кроме Кромвеля, устранились от военного руководства, предоставив ведение войны профессионалам. Она представляла