Немцы после войны. Как Западной Германии удалось преодолеть нацизм - Николай Анатольевич Власов Страница 54

Именно это немецкие предприниматели обычно говорили после войны: они всего лишь делали свою работу, а если бы отказались сотрудничать с режимом — их тут же отправили бы в лагерь. Иностранных рабочих им навязали, кроме того, они всегда обращались с подневольными иностранцами очень гуманно, а узников «лагерей смерти» вообще фактически спасали от гибели. Разумеется, все это легко опровергалось документами и свидетельствами тех, кому не повезло испытать на себе «гуманное» обращение предпринимателей Третьего рейха. Однако желание властей предержащих копаться в прошлом бизнесменов улетучивалось на глазах.

Если фамилия Крупп довольно хорошо известна российскому читателю, то имя Йозефа Неккерманна, скорее всего, не скажет ничего. Между тем в 1950-е гг. оно гремело по всей ФРГ. В 1948 г. Неккерманн основал фирму, вскоре ставшую одним из лидеров западногерманской розничной торговли. Начав с рассылки товаров почтой по каталогам, компания «Неккерманн Ферзанд» вскоре стала собственницей нескольких больших универмагов и одним из символов «экономического чуда». Никто не вспоминал о том, что молодой талантливый предприниматель (вступивший в СА в 1933 г., член НСДАП с 1937 г.) сколотил состояние еще в Третьем рейхе за счет так называемой аризации еврейских компаний: под давлением нацистских властей еврейские собственники вынуждены были за бесценок продавать свой бизнес. После войны жертвы «аризации» подали к Неккерманну иски о компенсации, которые, однако, были удовлетворены лишь частично. На вопросы о своем нацистском прошлом Неккерманн лишь скромно отвечал, что по своему характеру не годился в герои и мученики и потому не вступил в ряды Сопротивления.

Еще один типичный пример преемственности элит в бизнесе — биография Фридриха тер Меера. Талантливый химик и предприниматель, он с 1925 г. входил в состав правления химического гиганта «ИГ Фарбениндустри». В 1937 г. вместе со многими другими вступил в ряды НСДАП. Тер Меер принимал активное участие в развертывании производства боевого отравляющего газа «Табун» (к счастью, начиненные им боеприпасы так и не были применены на фронтах Второй мировой войны). Главным преступлением тер Меера стало, однако, руководство строительством завода «ИГ Фарбениндустри» по производству синтетического каучука в Освенциме. К нему примыкал особый концлагерь, узники которого работали на заводе. Это был первый «частный» концлагерь в Третьем рейхе; предприниматели действовали в тесном партнерстве с эсэсовцами. По некоторым оценкам, во время строительства погибло от 20 000 до 25 000 узников. Кроме того, в лагере испытывались на людях различные отравляющие вещества. В 1943 г. тер Меера назначили уполномоченным министерства вооружений в оккупированной Италии. Сразу же после окончания войны его арестовали, и в Нюрнберге он был приговорен к семи годам тюрьмы, однако в 1950 г. оказался на свободе. Шесть лет спустя мы видим его уже в роли главы наблюдательного совета химического концерна «Байер» — одного из преемников разукрупненной «ИГ Фарбениндустри».

Стоит подчеркнуть, что речь в данном случае шла не только об индивидуальных карьерах. Германский деловой мир представлял собой тесно взаимосвязанное сообщество. После 1945 г. эта сетевая структура в значительной степени сохранилась. Предприниматели помогали друг другу успешно пройти процедуру денацификации, а также оказывали поддержку деятелям режима, с которыми тесно сотрудничали в Третьем рейхе. Вернер Бест, заместитель Гейдриха в руководстве СД и германский наместник в оккупированной Дании, в начале 1950-х безуспешно пытался построить политическую карьеру, а затем нашел себе пристанище в концерне Стиннеса. Там он не только занимал высокий пост, но и при полной поддержке владельца концерна предпринимал усилия по реабилитации других нацистских преступников. Одновременно Бест писал книги о том, что именно бывшие нацисты лучше всего годятся для руководящих постов, потому что они-де осознали неправильность своих действий и больше так не будут.

Другая примечательная фигура — Ганс Керль, в годы Веймарской республики владевший небольшой текстильной фабрикой. В 1933 г. он, как и многие другие, вступил в НСДАП и стал делать карьеру на государственной службе. В 1936 г. его назначили главным специалистом по Четырехлетнему плану в сырьевом отделе министерства экономики. В том же году Керль вступил в СС. В дальнейшем он играл огромную роль в реализации программы развития военной промышленности и эксплуатации оккупированных территорий. В 1943 г. Керль перешел в министерство вооружений, став правой рукой Альберта Шпеера. В Нюрнберге в 1949 г. его приговорили к 15 годам заключения. Выйдя на свободу по амнистии два года спустя, Керль стал независимым консультантом, к услугам которого охотно прибегали крупные предприниматели и федеральное правительство. В 1961 г. министерство экономики включило его в состав экспертной комиссии, изучавшей процессы концентрации в промышленности.

Наконец, имеет смысл поговорить о мире академическом — ученых и университетских преподавателей. После прихода к власти нацистов целая плеяда научных светил (включая 20 действующих и будущих нобелевских лауреатов) покинула Германию. В результате страна окончательно лишилась того лидирующего положения в мировой науке, которое занимала в начале ХХ в. Однако многие остались — как «технари», так и «гуманитарии». В ноябре 1933 г. почти тысяча университетских профессоров поставили свои подписи под открытым письмом в поддержку Гитлера. Далеко не все из них были убежденными нацистами. Кто-то хотел «остаться вне политики», «сохранить немецкую науку» и «защитить коллектив». Кто-то тешил себя иллюзиями, что, примкнув к нацистам, сможет изнутри изменить их политику в лучшую сторону. На сделку с дьяволом шли по разным причинам; выиграть не смог никто.

Впрочем, послевоенная судьба немецких профессоров сложилась вполне благополучно. Большинство из тех, кто в момент образования ФРГ еще не достиг пенсионного возраста, продолжили работу в западногерманских университетах. «Наука вне политики» — так звучало после войны их коллективное самооправдание. Профессора сплошь и рядом забывали о том, что всего несколько лет назад они почему-то придерживались других принципов, радостно обзаводились членскими билетами НСДАП, читали лекции о превосходстве «германских ценностей» и «еврейско-большевистской угрозе».

Возможно, самый известный пример сотрудничества ученых с нацизмом — Мартин Хайдеггер, которого называют одним из крупнейших философов ХХ в. В 1933 г. он с энтузиазмом приветствовал приход Гитлера к власти. В апреле новые правители Германии назначили его ректором Фрайбургского университета. Хайдеггер незамедлительно вступил в партию, а в своей первой университетской речи заявил о необходимости меняться в соответствии с духом времени. Академическая свобода должна уйти в прошлое, профессора и студенты обязаны руководствоваться интересами государства. Наверх полный энтузиазма философ отправлял доклады о том, что «необходимо бросить все силы на завоевание мира образованных людей во имя нового национального политического духа»[132]. Хайдеггер активно участвовал в изгнании из университета преподавателей-евреев и писал доносы на коллег. Он также подписал открытое письмо профессоров в 1933 г. и воззвание «Немецкие ученые за Адольфа Гитлера» в 1934 г. Однако планы Хайдеггера по реформированию германских