Первые четыре века христианства - Андрей Николаевич Муравьев Страница 52

его с любовью на всей дороге, и в особенности Максим Иерусалимский, к которому многие собрались во Св. град, для торжественного приема поборника Православия. Еще с большим торжеством принят был Афанасий верною паствой, которой радость была невыразима: со всех концев Ливии и Египта стеклись к нему епископы, прославляя Бога за спасение своего пастыря, и многие девы и юноши посвятили себя на служение Богу в залог своей духовной радости.

Асклепий Газский, Маркелл Анкирский и Павел Константинопольский на краткое время возвратились также к своим кафедрам. Тогда и Грат, законный пастырь Карфагенский, испросил у императора Константа, чтобы посланы были два сановника в область Африканскую для пособия церквам православным и для наблюдения за действиями донатистов, потому что главный их епископ Донат, величавший себя титулом Карфагенского, всеми мерами притеснял православных. Ему содействовали неистовые толпы поселян, называвшихся циркумцелионами, потому что, скитаясь около селений, предавались грабежу и убийствам. На этот раз восстание их против пришедших сановников было гибельно для них самих, и многие из числа донатистов возвратились в недра Православия, движимые чувством омерзения к циркумцелионам. По такому случаю Грат созвал в Карфагене собор, который оставил по себе правила, в течение времени умножившиеся на других соборах. Прежде всего обращено было внимание на главную ересь донатистов, и согласно с канонами Никейскими воспрещено перекрещивать тех, которые хотя и в расколе были, однако же, крещены во имя Св. Троицы; равно как и признавать мучениками налагавших на себя руки или убиенных в мятежах донатистов. Отцы Карфагенские возобновили также клирикам запрещение заниматься житейскими куплями, давать деньги в рост и выходить из повиновения своих пастырей; в случае же суждения их проступков определили число судей: три для диакона, шесть для пресвитера и двенадцать для епископа.

Временное спокойствие Церкви внутри империи нарушилось на рубежах ее гонениями от Сапора, царя Персидского, и магов, поклонников огня; им содействовали Евреи и первыми жертвами пали служители церкви. Престарелый Симеон, архиепископ царственных городов Селевкии и Ктезифонта, представлен был в оковах царю, и в этот раз не хотел воздать ему должного чествования, ибо уже не как подданный, но как исповедник веры явился на суд. Мужественно отрекся он от поклонения солнцу и, ведомый в темницу, обличил в малодушии евнуха, воспитателя царского, Устхазада, за то, что изменил вере из человекоутодия. Не вынес пастырского укора Устхазад и, облекшись в черную одежду, с горьким плачем пришел в палаты царские. «Я обманул тебя, — сказал он своему воспитаннику Canopy, — и не достоин видеть солнце, которому поклонялся как Богу; казни меня». Изумился царь, ласковыми речами искал поколебать старца, близкого его сердцу; видя же непреклонность, осудил на смерть. С радостью услышал приговор свой Устхазад, и как одной милости, просил только царя, чтобы провозгласили в народе, за какое преступление платит он жизнью. Желание его исполнилось, пример возбудил к подражанию. На другой день архиепископ Симеон и с ним до ста христиан, большею частью епископов и клириков, обвиненных магами в приверженности к Римлянам, преданы были казни. Симеон, увещавший каждого из них к смерти, последний положил старческую голову на плаху. Год спустя великое множество христиан всякого звания погибло в областях Персидских, и как в числе их пал любимый евнух царский Азад, то огорченный его смертью Сапор велел умерщвлять одних клириков. Преемник св. Симеона, Садок, со ста тридцатью духовными лицами своей паствы, исповедав также пред царем веру во Христа, после многих томлений в узах и биений всенародных, запечатлел кровью свое исповедание; и две сестры Симеона, обвиненные в чародействе, сделались жертвою суеверия Персов для мнимого исцеления больной царицы. Пострадал еще один именитый епископ области Адиабенской, Акепсим, с двумя пресвитерами Иаковом и Аифалом, и двумя диаконами Арадамом и Авдиезу, которые остались верны ему в исповедании и страданиях. Летопись современная считает до двадцати трех епископов, около двухсот пятидесяти клириков и более шестнадцати тысяч мирян, принесших себя в жертву живую Богу, в жестокое и долголетнее гонение Сапора.

Он сам двинулся с войсками к пределам Римским и осадил пограничный их город Низибию; но там нашел отпор, сильнейший всех оружий, молитву чудотворца епископа Иакова. Царь Персидский опрокинул уже часть стен и с изумлением встретил позади развалин другую стену, воздвигнутую усердием граждан, одушевленных своим пастырем. Неприятелю представился на бойницах сам император Констанций, хотя отсутствующий, и тем поколебался дух осаждающих, а св. Иаков с диаконом своим Ефремом, обходя стены, молитвою обратил в бегство полки; они рассеялись от внезапного появления бесчисленных насекомых, которые возмутили коней и слонов по всему стану. Скоро по освобождении города преставился великий пастырь и положен был внутри ограды, в залог грядущего спасения от иноплеменных. Он оставил по себе много нравственных сочинений на сирийском языке.

Нечаянное известие о смерти брата, убиенного в Галлии, побудило Констанция поспешить на запад вместо защиты Низибии. Мятежник Магненций объявил себя императором, и в то же время другой военачальник Ветранион облекся порфирою в Паннонии, а племянник царский Непотиан в Риме. Но память великого Константина еще близка была сердцу легионов и народа. Ветранион, принужденный отказаться от порфиры, окончил дни в уединении; Магненций, поразив Непотиана, сам погиб от руки воинов после неудачного сражения с императором; Констанций остался единственным властителем запада и востока. Он вспомнил о двух других племянниках, Галле и Иулиане, воспитанных под надзором Евсевия Никомидийского и уже принявших степень чтецов в Христианстве, и провозгласил старшего кесарем; но чрез три года сей кесарь, возбудивший его подозрения победою над Персами и усмирением мятежа Иудейского в Сирии, вызван был из Антиохии на запад и лишен жизни; а младший Иулиан, будущий гонитель Церкви, уже с тех пор напитывался ядом языческой философии с софистами и риторами Малой Азии и с трудом мог испросить у дяди позволение окончить учение в Афинах, где облекся мантией философов.

Таким образом, опять повторилось в империи Римской единодержавие Константиново, в лице его младшего сына; повторилось и на небе знамение крестное, виденное некогда отцом его: ибо в ясное утро светлый крест распростерся по небу, от Голгофы до Элеона, на расстоянии трех верст, и все жители Св. града несколько часов с благоговением созерцали дивное знамение. Св. Кирилл, епископ Иерусалимский, преемник Максима, прославившийся впоследствии твердым исповеданием веры и назидательными оглашениями для приемлющих крещение, известил грамотою императора о явлении креста, и Церковь положила праздновать день седьмого мая для памяти будущих родов.

Глава 20. ЕДИНОДЕРЖАВИЕ КОНСТАНЦИЯ. ГОНЕНИЕ НА АФАНАСИЯ И ПРАВОСЛАВНЫХ

350-й от Рождества Христова