Император Адриан. Эллинофил на троне Рима - Игорь Олегович Князький Страница 50

122 год, когда Империя лишилась одного из своих тридцати легионов, что не могло не быть сильнейшим ударом для Адриана, принёс ему и личные печали. В возрасте всего лишь 52 лет скончалась Помпея Плотина, вдова Траяна, женщина, сыгравшая в жизни нашего героя совершенно особую роль. Настояв на его женитьбе на Вибии Сабине, чему Траян, как мы помним, противился, она ввела его в семью принцепса окончательно. Без этого его будущее вряд ли стало бы таким, каким мы его знаем, пусть и был он родственником императора, двоюродным его племянником. Не будем судить Плотину за очевидно близкие отношения с Публием, ибо известное пристрастие Траяна к мальчикам могло вынуждать её искать любви вне официального супружеского ложа. При этом ведь все внешние приличия она тщательно соблюдала, и в глазах римлян Траян и Плотина выглядели просто образцовой семейной парой, воплощением традиционных, истинно римских семейных ценностей. Не будем полагать это ловким притворством, лицемерием. В её положении сие было исполнением государственного долга. Да и делам государства была она никогда не чужда. Достаточно вспомнить её упрёки Траяну по поводу злоупотреблений прокураторов в провинциях, что заставило принцепса вмешаться и, насколько это оказалось возможным, коррупционные явления обуздать[432]. Сопровождала Плотина супруга и в его военных походах. Так что свой долг императрицы она исполняла достойно. Траян, лишивший её естественных радостей семейной интимной жизни, не вправе был судить женщину, полюбившую другого мужчину.

Плотине Адриан был обязан и включением в качестве легата в свиту Траяна во время его Парфянского похода. Как легат важнейшей провинции Сирии, отвечающий за снабжение воюющей в Месопотамии армии, и, кстати, отменно очередной раз с порученным непростым делом справившийся, он был на виду. А наместничество в Антиохии подтверждало его статусность, почему усыновление выглядело обоснованным. Наконец, она с помощью тёщи Адриана Матидии и бывшего опекуна Аттиана просто блестяще провела саму операцию усыновления то ли с умирающим, то ли с уже испустившим дух Траяном. Не решись она на этот, по сути, весьма рискованный, не лишённый авантюрности шаг, кто знает, что случилось бы с Римской империей, умри Траян, не назвав наследника. Да и много ли было бы шансов у Адриана против претендентов, один из которых, к примеру, был в расцвете военной славы и не просто только что отличился в жестоких боях, но и располагал легионами? Плотина спасла Рим от очередной гражданской войны и, самое главное, сделала правильный выбор с позиции защиты подлинных интересов державы. Ведь к этому времени основные ресурсы в провинциях уже были исчерпаны, положение крайне обострилось[433]. Сам Траян, будучи человеком крайне импульсивным, увлёкшимся военными авантюрами, явно не осознавал, что его военные походы решительно подрывают жизненные силы Империи[434]. А окажись власть в руках кого-либо из его соратников-полководцев, где гарантия, что тот не возжелал бы реваншироваться за провал Месопотамской кампании и не попробовал бы вновь повести легионы «по завету Цезаря и по пути Александра»?[435]

Так что решимость и умелые действия Плотины обеспечили Римской империи мирный переход власти к указанному преемнику, и преемник этот оказался человеком, более всего подходящим для царствования в сложившейся ситуации. Как здесь не согласится с величайшим антиковедом XX века Михаилом Ивановичем Ростовцевым, что «ни один цезарь, как мы ещё увидим, не понимал потребностей империи лучше, чем Адриан»[436].

Главное, что это всё своевременно поняла Помпея Плотина, потому и обеспечила уходящему в царство мёртвых супругу наилучшего преемника! Адриан, конечно же, понимал, чем он обязан Плотине. Потому воздал должное её памяти. Напомним: когда тремя годами ранее скончалась почитаемая им тёща Матидия, он повелел воздвигнуть в её память храм, сенат причислил покойную к богам, а сам Адриан произнёс на её похоронах речь, в каковой воздал должное умершей как воистину замечательному человеку. Ушедшей из жизни Помпее Плотине Адриан воздал исключительные почести[437]. Девять дней он носил по ней траур, сочинил в память о ней несколько гимнов. Само собой, покойная августа была причислена к богам, а в родном её городе Немаус (совр. Ним во Франции) был воздвигнут храм, необыкновенно красивый. Элий Спартиан писал о нём как о «базилике удивительной работы»[438].

Дион Кассий приводит следующие слова, которые Адриан сказал, узнав о смерти своей великой благодетельницы: «Хотя она просила меня о многом, ей ни в чём не было отказа»[439]. При этом славный историк не удержался от не лишённого язвительности комментария: «Этим он хотел сказать только следующее: она просила только о том, что не обременяло меня и не давало повода для возражений»[440].

Похоже, Дион Кассий здесь несправедлив. Адриан искренне почитал Плотину, знал, чем он ей обязан, и не мог быть циничен по отношению к её памяти.

В собственной семье в этом же году Адриана ждали малоприятные известия. Получив таковые, он «сменил префекта претория Сентиция Клара и государственного секретаря Светония Транквилла, а также многих других за то, что они тогда держали себя на половине его жены Сабины более свободно, чем это было совместимо с уважением к императорскому двору»[441]. К этому сам рассерженный муж-император добавил, что «со своей женой он развёлся бы из-за её угрюмости и сварливости, если бы он был частным человеком»[442]. Получается, что, подобно Траяну, старавшемуся в глазах римлян выглядеть добрым семьянином и любящим мужем, Адриан жил, сохраняя брак с нелюбимой Вибией Сабиной, пусть и выбрала её ему Плотина, дабы не подать дурного примера подданым. Правда, сами подданные, во всяком случае, те из них, кто не лишён был страсти к злоязычию, вели разговоры о любовных связях Адриана с замужними женщинами, добавляя при этом, что «даже по отношению к своим друзьям он не сохранял порядочности»[443].

Каков был уровень «неуважения» Сентиция Клара и славного автора «Жизни двенадцати цезарей» к Вибии Сабине на её половине Палатинского дворца и что там было решительно несовместимого с должным для подданных почтением к императорскому двору – осталось неизвестным. Были ли вышеуказанные высокочиновные лица, прямо скажем, любовниками тоскующей по мужской любви императрице, так как Адриан вниманием её не баловал, пусть и по иной причине, нежели Траян Плотину, – прямых свидетельств об этом нет. Более того, поскольку источник называет не только два имени очевидных виновников излишне