Иван Грозный. Двойной портрет - Роберт Виппер Страница 50

вслед за окончанием Ливонской войны появляются две административные меры, которые можно считать официальным началом крепостного права. Первой из них было издание «Уложения», которое ограничивало право перехода крестьян в Юрьев день; на основании этого общего распоряжения следующий — 1581 год — был объявлен «заповедным», то есть таким, когда выход крестьян в той или другой форме был воспрещен; запрещение было временным и должно было оставаться в силе впредь «до государеву указу»; фактически оно держалось до 1586 года, когда опять было восстановлено прежнее право перехода. Последующие правительства Федора Ивановича и Бориса Годунова, следуя примеру, данному Грозным в 1581 году, чередовали заповедные годы с годами свободного выхода, вплоть до полной отмены Юрьева дня указом Василия Шуйского в 1607 году во время большого крестьянского восстания. Второй мерой была предпринятая в том же 1581 году и закончившаяся уже в 1592 году перепись, которая должна была в свою очередь положить конец переходам крестьян; записи в Писцовых книгах служили потом доказательством того, что данные крестьяне признаны «старожильцами» и правом перехода пользоваться не могут.

Были ли эти меры новизной, противоречившей прежней социальной политике правительства, показывают ли они поворот на какой-то иной социальный путь? Нет, в них приходится видеть продолжение все той же линии, которой держался Грозный с начала своего самостоятельного правления — линии борьбы с притязаниями крупных собственников и ограждения интересов помещиков средних и мелких. Юрьев день приходился на пользу исключительно крупным вотчинникам и архибогатым монастырям, которые переманивали к себе крестьян льготными условиями и оставляли, таким образом, малоимущих помещиков без рабочих рук при запустелой, заброшенной земле. Отмену свободы перехода правительство произвело не сразу, в виде общей решительной и окончательной меры принципиального свойства, а посредством временных, возобновляемых через известный срок фактических запрещений.

Мысль о введении заповедных лет была, может быть, внушена правительству помещиками Шелонской пятины, то есть старой Новгородской области, лежавшей на северо-западной окраине Московской державы. Это явление очень характерно: требование прикрепления крестьян к земле, на которой они раз поселились, требование обеспечения имений постоянным составом рабочих рук исходило от служилых людей той области, которая была театром бесконечно затянувшейся войны, которая наиболее пострадала, подверглась запустению и обезлюдению.

Помещики этого края, все владельцы средние и мелкие, особен-но остро ощущали нехватку рабочих рук и искали немедленной непосредственной помощи от администрации. Но последствия этого обращения к властям частных лиц, местной группы помещиков были очень широки и значительны. Ту меру обеспечения имений постоянной рабочей силой, об издании которой просили помещики северо-западной окраины для себя, во внимание к местной неотложкой нужде, правительство сделало общим правилом для всего государства; это обобщение запрета переходов можно признать фактом возникновения официального крепостного права.

VIII. Посмертный суд над Грозным

Если бы Иван IV умер в 1566 году, в момент своих величайших успехов на западном фронте, своего приготовления к окончательному завоеванию Ливонии, историческая память присвоила бы ему имя великого завоевателя, создателя крупнейшей в мире державы, подобного Александру Македонскому. Вина утраты покоренного им Прибалтийского края пала бы тогда на его преемников: ведь и Александра только преждевременная смерть избавила от прямой встречи с распадом созданной им империи.

В случае такого раннего конца, на 36-м году жизни, Иван IV остался бы в исторической традиции окруженный славой замечательного реформатора, организатора военно-служилого класса, основателя административной централизации Московской державы.

Ивану Грозному, однако, выпала на долю иная судьба, глубоко трагическая. Он прожил еще восемнадцать лет, и это были годы тяжелых потерь, великих бед для страны. Несчастье Грозного в том, что ему пришлось пережить слишком ранние свои успехи; слава его как завоевателя померкла, дипломатические и организаторские таланты забылись, он попал в другую историческую рубрику, под титул «тиранов», присоединился к обществу Калигулы, Нерона, Людовика XI и Христиерна II, в проблеме его личности психиатрические мотивы выступили чуть ли на первое место.

Как могла случиться такая пренебрежительная оценка этой, во всяком случае, очень крупной исторической личности?

1

В самом начале XVII века вышла во Франции написанная по-латыни и тотчас же переведенная на французский язык монументальная «Всеобщая история» де Ту (de Thou, или Thuanus, жил в 1553–1617 годах). В этой книге, быстро получившей популярность и много раз переиздававшейся потом еще и в XVIII веке, подробно рассказаны судьбы европейских государств, в том числе Москвы, во второй половине XVI века. Мы получаем здесь ряд характерных данных для того, чтобы судить, какое представление об Иване IV сложилось в Западной Европе в среде ближайших к нему поколений.

Приступая к рассказу о Ливонской войне, де Ту дает очерк истории возвышения Москвы. О самом Иване IV он говорит: «Государь столь же счастливый и храбрый, как его отцы, который вдобавок, соединяя хитрость и тонкий расчет с суровой дисциплиной в военном деле, не только сохранил обширное государство, оставленное Василием, но сумел далеко раздвинуть его границы. Завоевания Ивана IV дошли до Каспийского моря и царства Персидского. Этот царь знаменит великими делами, блеск которых иногда омрачала его жестокость». Затем историк говорит об изумительной военной системе Московской державы, о необычайном послушании воинства и прибавляет: «Нет государя, которого бы более любили, которому бы служили более ревностно и верно. Добрые государи, которые обращаются со своими народами мягко и человечно, не встречают более чистой привязанности, чем он».

Подробно излагает де Ту ход Ливонской войны, переговоры между Польшей и Литвой и, особенно, борьбу Ивана IV с Баторием. Заключение очень мрачно для Москвы и заставляет историка высказать свое суждение о царе, которое отчасти расходится с вышеприведенным. «Так кончилась Московская война, в которой царь Иван плохо поддержал репутацию своих предков и свою собственную. Вся страна по Днепру до Чернигова и по Двине до Старицы, края Новгородский и Ладожский были вконец разорены. Царь потерял более 300 тысяч человек, около 40 тысяч были отведены в плен. Эти потери обратили области Великих Лук, Заволочья, Новгорода и Пскова в пустыню, потому что вся молодежь этого края погибла во время войны, а старшие не оставили по себе потомства».

Де Ту, видимо, писал на основании сведений главным образом польских и ливонских авторов, а также известий дипломатических миссий, посещавших Москву. Некоторые частности его рассказа, например объяснение верности русских царю, их восторженной религиозности, или картина великого плача русских при исходе их из Дерпта — почти