Северные морские пути России - Коллектив авторов Страница 49

часто открыто прославляло могущество страны или деяния советского народа. В единичных случаях в корпус включались попавшие в мое поле зрения стихотворения, принадлежащие к этому же жанру по всем остальным признакам, но не имевшие топонима в заглавии, а также хорошо известные в рассматриваемый период географические произведения, не публиковавшиеся в официальной печати (например, песня В. С. Высоцкого «Мой друг уехал в Магадан», 1965). Элементарный анализ биографических данных авторов этого корпуса соответствует выводам, что были уже сделаны на материале других корпусов географических стихотворений в статье 2021 г. (Корандей, 2021a). Среди авторов корпуса Северного морского пути оказывается крайне мало женщин (11,04%) и представителей коренных народов (3,07%). «Грубый» анализ географии проживания авторов позволяет предположить, что в период создания стихотворения как минимум 30,67% авторов корпуса были москвичами, 7,98% – ленинградцами, остальные 40% (не включающие 7% авторов, о биографических траекториях которых мы на сегодняшний день ничего не знаем, и 14% авторов, представлявших населенные пункты, встречающиеся в метаданных корпуса лишь однажды) были, как правило, связаны с одним из базовых городов освоения Сибири и Дальнего Востока. Лидером в этой группе по числу авторов стал Магадан (отделение СП РСФСР открыто в 1960 г.) – 9,2%, затем следуют литературные центры первой волны создания советской литературной инфраструктуры – Новосибирск (1934), Хабаровск (1934) и Красноярск (1946) – по 3,07%. Хинтерланд репрезентационной географии формируют центры, отчасти восходящие к первой волне литстроительства, отчасти ставшие официальными литературными центрами лишь в позднесоветскую эпоху, – Якутск (1934), Норильск (подразделение Красноярского отделения СП), Южно-Сахалинск (1967) – 2,45%, а также Архангельск (1935), Омск (1962) и Тюмень (1963) – по 1,84%. В связи с целями главы особый интерес представляет для нас анализ дат рождения авторов корпуса (рис. 25), дающий представление о генеалогии арктической темы в советском географическом воображении.

Рис. 25. Год рождения авторов корпуса

Анализ списка из полутора сотен авторов, каждый из которых хотя бы однажды обратился в своем творчестве к одному из топонимов советского Арктического побережья, позволяет ввести в уравнение поколенческую оптику, таким образом связывая год рождения поэтов с медиасобытиями, делавшими полярную тему популярной в стране и порождавшими в качестве отклика на нее новые экспедиции и стихотворения118. Не имея систематических наблюдений для досоветского периода, можно заметить, что тема Арктики впервые становится популярной в русской поэзии после норвежской полярной экспедиции 1893–1896 гг. (стихотворение К. Д. Бальмонта «Мертвые корабли», 1897, цикл В. Я. Брюсова «Царю северного полюса», 1898–1900). Знаменитая стихотворная самоэпитафия лейтенанта А. Н. Жохова на западном побережье Таймыра (1915), как и выбитая В. А. Кавериным (1902 г. р.) на надгробном кресте литературного капитана Татаринова цитата из Теннисона («Два капитана», 1938–1940) могли быть культурным следствием трагической антарктической эпопеи 1911–1912 гг. Также и осуществлявшийся ровесниками Каверина – полярными летчиками, исследователями и журналистами – в начале 1930‐х гг. поворот к героическому освоению советской Арктики явно имел некоторые основания в этом ярком впечатлении их детства. Триггером, сделавшим Арктику темой десятилетия на новом, уже советском витке, была эпопея 1928 г., связанная со спасением ледоколом «Красин» экспедиции У. Нобиле. График (рис. 25) свидетельствует, что 16,56% из поэтов корпуса родились в 1920‐х, а 36,2% – в 1930‐х гг. (особняком здесь стоит 1932 г., в котором родилось 7,36% поэтов всего корпуса). Эти воспитанные на полярной героике стихотворцы, пришедшие в литературу в середине 1950–1960‐х гг., составили костяк открывавшихся в этот период новых ячеек Союза писателей. Путешествуя во время поэтического бума по советским арктическим окраинам, они не раз обращались к впечатлениям детства.

Когда-то был ты сказкою,

Услышанною мальчиком,

Но вот и море Карское

Играет мной, как мячиком.

<…>

И радостью хмельною

Пьянею от соседства!

Не сказка ль – предо мною

Тот самый «Красин» детства!

(Стрелков, 1972)

Где за островом узким,

Словно в синей слюде,

Шел когда-то «Челюскин»,

В костеневшей воде…

(Коржиков, 1961: 43; стихотворение, составленное в чукотском Ванкареме)

Иерархия поэтической «представленности» арктических топонимов за 1930–1980‐е гг. (рис. 26), показанная в виде «облака» топонимов, размер кегля которых отражает частоту появления топонима в заглавиях корпуса, дает повод задуматься о методологических проблемах такого исследования. Полученная таким образом картина наиболее «популярных» в советской поэзии мест Арктики – особую роль здесь, конечно, играют крупные северные порты, центры транспорта и культуры – нуждается в дальнейшей «дешифровке», связанной прежде всего с тем, как производился сбор составивших эту схему данных. Поиск, не ограниченный в данном случае одним замкнутым массивом текстов (книжной серией, подшивкой журналов или «Летописью журнальных статей» за определенный период), производился по тематическому принципу методом составления коллекций стихотворений, посвященных тому или иному топониму, что, с одной стороны, делало поиск постоянно открытым для новых источников, с другой, обрекало его на логику «снежного кома». Отсюда вопрос о репрезентативности таких коллекций и релевантности сделанных выводов: насколько собранный нами список стихов и поэтов репрезентативен по отношению к совокупности советских поэтов и их произведений, составивших репрезентационный проект освоения востока страны в целом? Насколько полно соответствует совокупность собранных коллекций, среди которых, например, пока нет коллекций, посвященных крупнейшим городам Арктики – Мурманску и Архангельску, гипотетическому полному корпусу советских поэтических репрезентаций Северного морского пути? При этом надо учитывать, что составившие нынешний корпус стихотворения, многие авторы которых описывали в своих произведениях опыт действительного плавания по Северному морскому пути, крайне редко специально обозначали, что пишут именно о нем. Какое влияние оказали на изображенную на карте совокупность данные использованных в работе рекомендательных указателей (Игарка, 1966; Анадырь, 1989; Дудинки светлая судьба, 2011) и антологий (Я расскажу тебе про Магадан, 1990; Гнездовье вьюг, 1994; Город белых ромашек, 1999; Поэтическая Игарка, 1999; Маки Диксона, 2001)? Наконец, как намеченная выше картина географии проживания авторов соотносится с «мобильной» реальностью времен поэтического бума, с ее институтами вербовки, распределения, северного стажа и т. д.? Факт создания стихотворения о том или ином месте советского северо-востока часто отражал не отдельную командировку, предпринятую поэтом, а страницу его жизни продолжительностью в несколько лет. Как, например, «привязать» к географии 2,45% авторов, чьим местом проживания на момент создания включенного в корпус стихотворения, согласно нашему списку, была «просто» Чукотка?

Рис. 26. Топонимы Северного морского пути в заглавиях стихотворений корпуса. Размер кегля отражает частоту появления топонима в заглавиях

Эти вопросы, вероятно, до