Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - Виктор Валентинович Таки Страница 42

благорасположение болгар к России и побуждать их оказывать содействие русским войскам. Болгары должны были «не давать неприятелю никаких средств к продовольствию, вооружению и спокойному пребыванию в их селениях и городах; сообщать нам самые верные сведения о предприятиях и движениях турок; не дозволять им грабить болгарские дома, но нападать на малые неприятельские партии, захватывать их и приводить к нам в плен и вообще наносить им всякий вред». Зная о желании царя отложить обращение к православным единоверцам, Горчаков приказал Лидерсу не делать «никаких обещаний, особенно письменных». Он также не разрешил записывать волонтеров с правого берега Дуная в отряды, создаваемые в княжествах[504]. Не полагалось для задунайских волонтеров и какой-либо оплаты или хорошего вооружения[505]. Принимая во внимание, как мало Горчаков готов был предоставить задунайским болгарам, его ожидания по отношению к ним были очевидно нереалистичны.

То же самое касалось и самого Николая I. Появление англо-французского флота на Черном море и все более враждебное отношение со стороны Австрии заставили царя обнародовать свое обращение к православным единоверцам значительно раньше, чем он изначально намеревался. Назначив Паскевича главнокомандующим вместо Горчакова, Николай I счел, что настала «пора поднимать болгар под ружье», и лично написал текст обращения к «единоверным братьям нашим в областях Турции»[506]. В этом манифесте царь назвал своей единственной целью «защиту Христовой Церкви» и «православных ея сынов, поруганных неистовыми врагами», а также напомнил единоверцам о русской крови, неоднократно пролитой для защиты прав тех, «которые менее других стеснены в своем быте». Упомянув таким образом вклад России в утверждение автономии Молдавии и Валахии, царь объявлял, что теперь «настало время и прочим христианам стяжать те же права не на словах, а на деле», и призвал соединиться «в общем подвиге за Веру»[507]. Посредством этой прокламации Паскевич должен был попытаться «поднять болгар и вести партизанскую войну, хоть для того, чтобы затруднить [турецкие] сообщения между Шумлою и дунайскими крепостями»[508]. Николай I также ожидал, что сербы поднимутся сами по себе, и надеялся на то, что их столкновение с австрийцами нейтрализует австрийскую угрозу[509].

Изменение плана кампании и концентрация на нижнем Дунае необходимым образом изменили те задачи, которые российское командование ставило перед отрядами волонтеров, формировавшимися в княжествах с осени 1853 года[510]. Вместо действия на пространстве между Рущуком и Видином, более плотно населенном болгарами, отряды Хаджи Ставри Койнова и Симеона Бойчина были направлены в Делиорманский лес с целью организации «малой войны» против местных вооруженных жителей[511]. То же касалось и отряда капитана Григория Забалканского, который изначально предназначался для действия западнее, вдоль реки Кара Лом и у Разграда, где он мог бы вступить в контакт с жителями Балканских гор и поднять их на восстание[512]. В результате концентрации армии на нижнем Дунае «малая война» была вновь развязана в Делиорманском лесу, а не в более «болгарских» местностях, располагавшихся к западу от него, как это советовали сделать Липранди и Палаузовы. В мае 1854 года С. Н. Палаузов все еще верил в возможность поднять восстание в Габрово, Тырново и Елене, используя 1000 волонтеров, собранных в Малой Валахии для помощи отряду генерал-лейтенанта П. П. Липранди, младшего брата И. П. Липранди[513]. Однако замысел этот так и не был реализован в силу нового изменения в плане кампании.

Прибыв на театр боевых действий, Паскевич сообщил царю с опасливостью семидесятипятилетнего старика, но и с большим чувством реализма, что вступление Австрии в войну сделает положение русской армии на Дунае безнадежным. Фельдмаршал больше не советовал брать Силистрию или поднимать православных единоверцев на восстание против Порты. Вместо этого он советовал оставить княжества, прежде чем со стороны Австрии последуют враждебные действия, и встретить врага на более сильных позициях на российской территории[514]. Николай I с нескрываемым неудовольствием отреагировал на предложение Паскевича, которое делало бессмысленным все действия России на протяжении предыдущих десяти месяцев[515], но старый фельдмаршал продолжил гнуть свою линию. Он даже стал говорить о прохладном отношении местного православного населения, тем самым признавая нереалистичными все его прежние советы по мобилизации единоверцев. Паскевич утверждал, что на болгар невозможно положиться: «Между Балканами и Дунаем болгары угнетенные и не вооруженные; они как негры, привыкли к рабству». Хотя те болгары, которые проживали в горах и к югу от них, по некоторым сведениям, были «самодеятельнее», им недоставало единства и оружия, и потребовалось бы время и присутствие русских войск для того, чтобы объединить их. По оценке Паскевича, «от сербов при нынешнем князе (Александре Карагеоргиевиче. – В. Т.) ожидать нечего», и не было смысла набирать две или три тысячи сербских волонтеров: «Мы раздражим только Австрию»[516].

Медлительность фельдмаршала негативным образом сказалась на ходе осады Силистрии, которая началась в мае 1854 года. Получив или симулировав контузию, Паскевич передал командование Горчакову, который к этому времени был не более оптимистично настроен, чем сам фельдмаршал, относительно перспектив русской армии на Дунае. Хотя Горчаков все еще находил присутствие русских войск у Силистрии полезным для поддержания враждебности местного христианского населения по отношению к Порте, он тем не менее писал, что «племена эти вовсе не показывают готовность серьезно взяться за оружие». Горчаков писал, что балканские христиане «молят Бога за Русскаго Царя, но жертвовать собой ради успеха святого дела боятся и не хотят»[517].

В действительности Горчаков, возможно, преуменьшал масштаб вовлеченности болгар в антиосманскую борьбу в июне 1854 года, так же как он преувеличивал ее потенциал предыдущей зимой. По свидетельству дежурного генерала Дунайской армии Н. И. Ушакова, местные болгары на самом деле «старались во всех случаях доказать Русским, как своим единоверцам, безпредельное усердие». Они снабжали русские войска, осаждавшие Силистрию, провиантом и фуражом «по самым сходным ценам», а многие просили у русских оружия и боеприпасов. Наряду с греческими, сербскими, молдавскими и валашскими волонтерами болгары «не только успевали защищать свои деревни от Турецких партий, но по лесам ловили неприятельских мародеров и беглых из России раскольников, служивших казаками в Турции»[518]. Волонтерские отряды, составленные из болгар Бессарабии и Дунайских княжеств, были с пользой задействованы против мусульман в Делиорманском лесу, однако они насчитывали лишь 2000 человек[519]. В целом размах партизанской борьбы оказался значительно более скромным, чем та полномасштабная мобилизация балканского христианского населения, о которой писал Паскевич летом и осенью 1853 года, и это безусловно приводило Горчакова в уныние.

Бездарные действия командования не позволили русской армии взять Силистрию