Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин Страница 39

культурные успехи в разных отраслях деятельности. Наоборот, для финляндской окраины, Россия — совершенно неведомая страна, вследствие того, что ни финляндская школа, ни местная печать до сих пор не ввели в свои программы изучения русской жизни, истории, литературы, науки, философии, искусства, промышленности в той мере, в какой надлежало бы это сделать в ближайшей к столице окраине великого государства. В этом отношении иностранцами, людьми совершенно чуждыми России, сделано гораздо больше и русская литература, например, за последние двадцать лет, путем переводов, стала достоянием всех европейских языков. Для ознакомления финнов с Россией «Финляндская Газета» предполагает вскоре издавать еженедельные номера на финском языке.

«Финляндская Газета» как орган правительственный, входить в пререкания не будет, но она с полной настойчивостью не преминет восстановлять факты, если они будут ложно истолкованы или неверно освещены. Только таким путем возможно будет осуществить пожелание, высказанное генерал-губернатором в ответе на обращенное к нему приветствие лиц, присутствовавших при освящении помещения редакции и типографии «Финляндской Газеты», 23-го Декабря истекшего года: «Да послужит газета наша делу мира и упрочению взаимного доверия».

«Люди гордые и своенравные, — сказал священник в своем слове при освящении типографии, — будут заглушать голос «Финляндской Газеты» во мнении населения». Так и случилось. Местные газеты стали замалчивать и игнорировать русского собрата; агитаторы стали преследовать финнов, служивших в типографии и лиц, печатавших в русской газете свои объявления; почта вначале не пожелала доставлять русского органа по назначению.

В то же время сеймовые чины в жалобе заявили, что генерал-губернатор должен «содействовать установлению взаимного доброго понимания между финляндскими и русскими властями и жителями обеих стран». Желание вполне основательное. Н. И. Бобриков искренно хотел удовлетворить этой справедливой потребности и, стремясь к достижению «взаимного доброго понимания», с большими усилиями положил начало «Финляндской Газете», которую не в состоянии были открыть его предшественники, а финляндские руководители партий, редакций и общественного мнения, т. е. лица, которые должны представлять собой совесть и мнение финляндского населения, постановили пренебрегать русской газетой.

Финляндцы встретили новую русскую газету грубым и бессмысленным бойкотом, забыв прекрасные слова своего поэта Топелиуса: «Для печатного слова нет границ ни во времени, ни в пространстве; оно родится в день и живет вечность; оно пролагает себе путь ко всему, достигает всего, проникает сквозь всякую щель... Ни-какая стена его не заслонит, никакая плотина не сдержит. Раз выпущенное, оно невозвратимо и неуничтожимо. Бить его молотом — бить воздух, жечь огнем — жечь мысль»...

«Финляндская Газета» при Н. И. Бобрикове старательно служила своему знамени. Она поместила ряд серьезных исторических статей и исследований по разнообразным вопросам, и они современен явятся для историка полезным материалом. Все действия правительства за время управления краем Н. И. Бобрикова пояснялись в ней и мотивировались.

Число подписчиков газеты оставалось скромным, но тем не менее польза ее была очевидна. Она нашла доступ в русские редакции и даже проникла за границу. Русские периодические издания, ранее почерпавшие свои известия о жизни финляндской окраины исключительно из местных источников, начали чаще и чаще обращаться к «Финляндской Газете». Перепечатки из нее были столь многочисленны, что уже одним этим обстоятельством в достаточной мере оправдывалась необходимость ее существования и произведенные на нее затраты, — писал между прочим Н. И. Бобриков в своем отчете 15 октября 1902 года.

Церкви в Николайштадте и в Тавасгусе

V. Русский язык

В программе Н. И. Бобрикова значилось: ввести русский язык в учебных заведениях и высшей администрации.

Уже 12 января.1899 г., по его личному докладу, состоялось Высочайшее повеление не представлять впредь на вакантные должности сенаторов, губернаторов и начальников главных управлений лиц, не владеющих русской разговорной речью.

Подобная мера являлась необходимой, но она недостаточно отвечала потребности сближения окраины с центром. Нужно было разобрать ту глухую стену, которая отделяла Финляндию от России. Одним из действительных средств для этого являлось введение русского языка в административное делопроизводство края.

Подготовляясь к важному делу, составлявшему одно из существеннейших звеньев в цепи объединительных мероприятий, Н. И. Бобриков собрал очень значительный материал для исторического и практического освещения вопроса. Когда черновая работа закончилась, он издал сперва записку «О введении в учреждениях Финляндии делопроизводства и переписки на русском языке», а затем брошюру «Русский язык в Финляндии» (С.-П.б. 1899 г.)

В записке изложено положение, в котором Н. И. Бобриков застал вопрос о русском языке, при своем вступлении в управление краем. На сейме 1897 г. крестьянское сословие подало петицию о выдаче финнам судебных приговоров на их родном языке. В виду произвольного и несостоятельного толкования крестьянским сословием закона, петиция не подлежала представлению на Высочайшее Имя. — Вр. и. д. финляндского генерал-губернатора, генерал-лейтенант С. О. Гончаров, давая свое заключение по делу, остановил внимание на языке делопроизводства в сенате. Сделав обзор вопроса, он пришел к заключению, что при тех значительных предварительных мерах, которые были правительством приняты для введения русского языка в учреждения Финляндии, являлось своевременным перейти к практическому их осуществлению. Сенат, конечно, усиленно возражал. Доводы сената иногда весьма своеобразны. Если генерал-губернатор желает председательствовать в сенате, — писали представители этого учреждения, — то его можно, путем перевода прений, посвящать в ход дела. «У генерал-губернатора столько занятий, — говорили они, — что он не будет иметь времени заседать в сенате». В одном старом законе (1772 г.) возражавшие сенаторы нашли перечень качеств, которым должен удовлетворять шведский чиновник, и там, — заявляли они, — нет никакого требования по знанию русского языка! В другом законе (1734 г.) они обрели статью, воспрещавшую судье писать приговоры на иностранном языке. Отсюда финляндцы делали заключение о неправильности введения русского языка в их крае. Пререкания не были еще закончены, когда приехал новый генерал-губернатор, который, находясь еще в Петербурге, вник в сущность спора. Финляндцы почему-то всегда воображали, что правительство «хочет вдруг и насильно навязать им русский язык. Нет; дело обстоит почти так, как формулировал его еще Плетнев в 1840 г. «Если мы и желаем, чтобы союзники наши знали по-русски, то единственно для того, чтобы они, узнав нас покороче, убедились, что мы еще не людоеды, как многие думают по невежеству».

Очерк о «Русском языке в Финляндии», который Н. И. Бобриков поручил составить ранее передачи своего проекта на рассмотрение в Петербург, внес еще больше ясности в историю прошлого. Главнейшие положения сего очерка сводились к следующему. Первым положением от 19 ноября 1808 г., об учреждении правления в новой завоеванной тогда Финляндии, установлено было (§ 6)