Как Николай II погубил империю? - Александр Иванович Колпакиди Страница 38

17 верст — это примерно как от одного конца Питера до другого. Вот только без метро, автомобилей, трамваев, единственный транспорт — лошадка с бричкой, да не по асфальту, а по сельским дорогам. Уже впечатляет, но реальность, как водится, еще круче. В Вятской, Казанской, Уфимской и еще некоторых губерниях Европейской России на одного врача приходилось более 40 тыс. человек. В Оренбургской губернии — 68,4 тыс.[93], а там и плотность населения не такая, как в Московской, отсюда и расстояния… А что творилось в Сибири — никакой фантазии не хватит вообразить.

Когда речь идет о семнадцати верстах, сразу напрашивается вопрос: а как с транспортом? Больного надо было доставить к врачу либо привезти врача к нему. А радиус участка — 17 верст (в среднем). А безлошадных в деревне — треть, и еще столько же однолошадных. А если зима? А если страда? А дороги?

В статьях поклонников «золотой России» иной раз встречаются вещи просто поразительные. Вот, например: «При последнем всероссийском императоре Николае II планировалось создать сеть земских больниц и фельдшерских пунктов, которая бы “накрывала” Россию таким образом, чтобы расстояние между ними не превышало 30 верст, или получаса пути в конной упряжке»[94].

Че-го? Полчаса?

Михаил Булгаков. «Полотенце с петухом». «Скажу коротко: сорок верст, отделяющих уездный город Грачевку от Мурьевской больницы, ехали мы с возницей моим ровно сутки…

— П… по вашим дорогам, — заговорил я деревянными, синенькими губами, — нужно п… привыкнуть ездить.

— Эх… товарищ доктор, — отозвался возница, тоже еле шевеля губами под светлыми усишками, — пятнадцать годов езжу, а все привыкнуть не могу»[95].

Это они еще здоровыми были — а больному как добираться? А роженицу везти? Она так и родит в телеге, а младенец от суровости жизни тут же и помрет… Неудивительно, что люди в больницу ехали, когда уже терпеть было нельзя, а многие и тогда не ехали, потому что никак! Не говоря уже о том, что врачи были сплошь мужчины, и многие женщины просто стеснялись — там же раздеваться надо, чужие мужские руки будут тебя трогать… А для женщины получить образование в передовой и просвещенной Российской империи было сродни подвигу. Учились такие дамы в основном за границей и в земские больницы не стремились.

Кстати, о Булгакове. Есть у него замечательная книга. Она, конечно, не сравнится по популярности с «Мастером и Маргаритой», но, на мой прагматичный взгляд, куда интереснее. Называется она «Записки юного врача», автор повествует в ней о собственном опыте работы в земской больнице. Картина, надо сказать… Врач — на всю больницу один: и терапевт, и хирург, и педиатр, и акушер, и венеролог… и все остальное, заменяет собой многопрофильную клинику, и все это спустя полгода после окончания университета. Случаи ему попадаются либо катастрофические, либо очень запущенные. Персонал — фельдшер и акушерка. Нет, это читать надо, не пересказывать… Очень рекомендую…

Обязанностей у доктора было много, и все прекрасные. Оказание амбулаторной и стационарной помощи (проще говоря, прием больных и работа в больнице), выезд к тяжелобольным, распространение гигиенических знаний, проведение санитарных мероприятий. Между тем доктор Булгаков за год работы (с 29 сентября 1916 г. по 18 сентября 1917 г.) принял 15 361 человека, и 211 человек побывали в стационаре. Это получается по 44 человека в день, а с учетом выходных и праздников — еще больше. В рассказе «Звездная сыпь» семья, больная сифилисом (мать и трое детей), были по счету девяносто шестыми. Плюс поездки по уезду, с обследованиями и на вызовы, и работа в больнице. В 1914 году одна больница в среднем приходилась на 25 тысяч человек.

Может быть, эта каторжная работа хотя бы хорошо оплачивалась? Но мы ведь помним, что земские больницы финансировались из местного бюджета, по старому доброму принципу: собрали — украли — остальное выделили. Поэтому картина тут на удивление пестрая. Есть больницы, где зарплата врачей доходит аж до 90 рублей в месяц, заведующего — 125 рублей, фельдшера — до 55 рублей. А бывало и иначе…

«Не так давно бывший Медицинский Департамент опубликовал список вакантных мест для врачей в России. Там встречаются оклады, которые положительно можно назвать насмешкой. Начнем с самых крупных. В Акмолинске было свободно место городского врача с окладом в 83 руб. в месяц без квартиры; в Березовском уезде, Тобольской губ., место уездного врача в 65 руб. 50 коп. в месяц… Не хотите жить в Сибири и делать объезды в 60—100 верст, можете поселиться в Соловках, Гродненской губ., где городскому врачу полагается 25 руб. в месяц жалованья. Затем можно выбрать 10 мест с окладом в 16 руб. 66 коп. в месяц. Но рекорд в вознаграждении врача побили три города: Сквира, Киевской губ., Торопец, Псковской губ., и Мосальск, Калужской губ., предлагают места с окладом в 8 р. 33 коп. в месяц»[96].

В жизни всегда есть место подвигу — но вряд ли эти вакансии будут заняты. А значит, медицинская помощь еще части населения будет недоступна.

Кстати, о подвиге. Российским врачам памятник в золоте не поставлен — а зря. Вот кто действительно герои, тащившие на своих плечах неподъемную ношу. Был такой популярный в свое время писатель Вересаев — потомственный врач. После окончания медицинского факультета, в середине 90-х годов, места для себя не нашел — зачем столько врачей передовому государству, трепетно заботящемуся о сбережении народа? Занялся частной практикой — успешно, кстати, но понял, что не хватает знаний и опыта. Совесть не позволила продолжать. Уехал в Петербург, стал работать в больнице сверхштатным ординатором — бесплатно, ради опыта. И таких, бесплатных, в петербургских больницах было множество, причем врачей явно не хватало, но штатные должности были урезаны до предела. А зачем платить, если можно прокатиться на человеческой совести? Ходил в драных башмаках, с завистью посматривал на больничную еду (!), но отработал пять лет.

Удивительное было время, удивительные люди! Вересаев, еще будучи студентом, ездил «на холеру», работал в бараке. И ведь многие так поступали — чума, холера, оспа, врачи, медсестры, студенты… помните 2020-й — ковид несравним с холерой ни по каким показателям, но разве студенты-медики рвались в ковидные отделения?

Александра Бруштейн. «Дорога уходит в даль».

«Владимир Иванович предостерегающе поднимает мохнатый, как репейник, указательный палец:

— Яков Ефимович! Помните наш