Первые четыре века христианства - Андрей Николаевич Муравьев Страница 36

собрались в Эльвире девятнадцать епископов главных городов Испании под председательством великого исповедника Осии Кордубского, который еще более прославился на первом Вселенском Соборе в Никее и был почитаем главою всех последующих соборов. Эльвирский, первый из поместных соборов на западе, оставил по себе многочисленные правила о благочинии церковном в предосторожность против обуревавшего язычества, и для сохранения чистоты нравственной и святости постановлений иерархических, особенно крещения и покаяния. Каноны собора Эльвирского послужили основанием грядущих постановлений западных, хотя и не распространили действия своего на Востоке, который руководился собственными постановлениями.

Но тогда еще, посреди жестокой бури гонения языческого, частые соборы не могли соединяться в бедствующих областях, и великие пастыри первостепенных престолов заменяли их Церкви. Так, св. Петр, епископ Александрийский, ограждал паству свою от ереси ученого египтянина Иеракса, который не признавал воскресения тел, и против раскола низложенного им за пороки епископа Фиваидского Мелетия; окружным посланием, признанным за каноническое всей Церковью, он определял различные степени покаяния для принятия падших, по случаю наступления Пасхи. Петр осуждал христиан, по излишней ревности произвольно предававших себя на муки, особенно клириков, потому что такая неуместная ревность служила часто поводом к соблазнам, когда отважные в начале, малодушествовали в час пыток; и приводил в пример Апостолов, иногда избегавших гонений.

Между тем взаимная вражда разделила властителей языческих; сын Максимина Геркулия, Максенций, свирепый нравом, как и отец, облекся порфирою царскою подобно великому Константину, к крайнему негодованию императора Галерия, который не хотел признавать обоих, едва уступая им сан кесарей. Максенций вызвал из уединения отца своего, чтобы с большею силою противостать идущим против него легионам Севера, и умертвил его, но другой кесарь Лициний воздвигнут был на место его императором, и сам он поднял оружие против Рима, хотя без успеха. Все то видел из глубины своего уединения престарелый Диоклетиан, скорбя душою о невольном отречении, более счастливый однако же, нежели сверстник его Максимиан Геркулий, который, будучи изгнан сыном из Рима, и, покусившись на жизнь зятя Константина в Галлии, подвергся заслуженной казни. Галерий как старший над всеми в Никомидии, Лициний в Иллирии, Константин в Галлии, и два исполненные пороков тирана Максенций в Риме и Максимин на Востоке, временно разделили между собою империю, наблюдая друг за другом: но Восток стонал от жестокостей Максимина, не знавшего меры злодействам.

Гонения продолжались; в Амасии юный воин Феодор Тирон, едва принятый в дружину царскую, исповедал Христа пред вождями и ратными товарищами, и благословляя имя Божие посреди мук, огненною смертью прославил Господа. Некоторые из Христиан Понта бежали в дремучие леса поморской области, и в числе их родители св. Василия Великого со всеми домашними обрекли себя в течение семи лет на дикую, скитальческую жизнь. Там, где ныне великолепные развалины храма солнца в Илиополисе, святая дева Варвара, проникнутая лучом истинного света, не убоялась запрета отцовского, и заключенная им в башню, втайне познала спасительные догматы учения Христова. Познав же однажды, не хотела расстаться более с Небесным Женихом и ради Него приняла смерть от руки жестокого отца. Многие девы и жены последовали ее примеру, чтобы сохранить чистоту своей веры. Феодосия, родом из Тира, ввержена была в море за то, что приветствовала исповедников на улицах города. Но более других прославилась в Александрии мужественная дева св. Екатерина, роду царского, украшенная добродетелями и всей мудростью своего века. Посвятив себя исключительно Богу, она отвергла предложения кесаря Максимина, искавшего ее руки, пребыла неколебимою в вере посреди вертящихся колес, раздиравших гвоздями ее нежное тело, и весело положила царственную голову на плаху.

Рудники Египта и Палестины наполнены были исповедниками, которых ссылали на работу, подсекая им жилы правого колена и выжигая огнем правый глаз, чтобы положить на них вечное клеймо и лишить возможности бегства. Там страдали вместе епископы и миряне, старцы, жены и дети, и оттуда извлекали их по временам для убийства, как жертвы, обреченные на всесожжение. Урван и Фирмилиан, правители Палестины, отличались своей жестокостью, и Кесария, их столица, служила местом казней. Сто и двести жертв были весьма обыкновенным числом для мучителей; иногда же падали и одинокие исповедники. Так погибли Пелей и Нил, епископы Египетские, с двумя своими пресвитерами, и Сильван, епископ Газы, знавший наизусть все Св. Писание, несколько раз подвергавшийся пыткам в течение долгих гонений и почитаемый главою всех исповедников, и старец Авксенций, брошенный зверям, и юноша Павел, исторгший слезы у самих палачей трогательной молитвой о спасении Иудеев, Эллинов и всего мира, и пресвитер Антонин с двумя клириками и тремя девами, смелой речью возбудившие гнев правителя.

Самый знаменитый из мучеников Палестины был пресвитер Памфил Кесарийский; представший на судилище с двенадцатью другими исповедниками, которые, разделив с ним муки и темницу, разделили блаженную кончину. Памфил, друг и учитель Евсевия летописца, бывшего впоследствии епископом Кесарии, получил высокое образование в школе Александрийской; он твердо изучил Св. Писание и все творения Оригена, в защиту их написал несколько книг, равно как и против лжеучения Гиероклеса, дерзнувшего сравнивать волхва Аполлония Тианского с Господом Иисусом; составил также полный текст Св. Писания со многих Греческих списков и собрал богатое книгохранилище в Кесарии, где во всю свою жизнь был истинным ревнителем просвещения духовного. В самой темнице не переставал он трудиться с другом своим, который принял от него имя Памфилова Евсевия и сохранил потомству жизнь мученика. Оба посвятили творения свои исповедникам рудокопей Египетских, и Евсевий посетил их по смерти Памфила, записывая великие подвиги современников, которым едва бы могло поверить охладевшее духом потомство, без личного его свидетельства, ибо одна только летопись Евсевия уцелела в потоке разрушительного времени.

Приближался, однако же, конец долгого гонения, и муки жестоких гонителей начали обращаться на них самих. Ужасная болезнь постигла императора Галерия; тело его покрылось язвами и нестерпимый запах обличал внутреннее гниение; зараженные палаты наполнялись его дикими воплями; с каждым днем усиливалась болезнь. Врачи, опасаясь казни, боялись приступать, но один, более отважный, напомнил ему зло, которое он причинил христианам, и дал совет обратиться к их Богу. Тронулось ожесточенное сердце чувством собственных мук; Галерий решился, хотя поздно, загладить минувшее и издал благоприятный указ, которым разрешал свободное исповедание веры, по свойственному будто бы его милосердию ко всем подданным.

311-й от Рождества Христова

С радостью принят был указ на западе, но Максимин Даия, закоснелый враг христианский, удерживал его действие на востоке. Несмотря на то, гонение временно прекратилось, исповедники вышли из темниц и из рудокопей, как бы из гробов, к общему утешению верных. Казалось, внезапный свет