Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Янни Коцонис Страница 35

быть направлены непосредственно на нужды индивидуальных хозяйств фермерского типа. Губернское земство согласилось попытаться выполнить это предписание и приказало уездным земствам искать индивидуальных заемщиков[204]. Менее чем через год Екатеринославское уездное земство доложило, что земских агрономов буквально завалили ходатайствами о предоставлении ссуд, у них не было ни времени, ни возможности внимательно изучить каждое заявление, так что пришлось выдавать ссуды только на основе данных, предоставленных волостной и общинной администрацией. А это автоматически создало ситуацию, исходя из многолетнего земского опыта, неприемлемую. Далее доклад трактовал смысл правительственной политики с точностью до наоборот, ставил ее логику с ног на голову: если земство не может использовать кооперативы, единственным выходом остается использовать общину. В таких условиях якобы более целесообразно давать ссуды только коллективным заемщикам и использовать кооперативы, которые будут получать ссуды только на основании коллективной ответственности всех их членов. Губернская управа посоветовала уездным управам распределять денежные ссуды по кооперативам и игнорировать предписания закона. Этот порядок действий не был легальным, противоречил духу и букве правительственной программы, но правительство получило (и использовало) возможность даже такое распределение субсидий записать в актив мероприятий по индивидуализации крестьян[205].

4. «Ветхие мехи и новое вино»: сельскохозяйственный бюджет в 1905–1914 гг

Ежегодный бюджет ГУЗиЗ вырос с 37 млн. руб. в 1906 г. до 146 млн. руб. в 1914 г., причем с 1911 г. он стал превышать суммы, выделявшиеся на те же цели до 1905 г. Это были сравнительно небольшие ассигнования, составлявшие менее 4 % государственного бюджета, особенно если учесть то, что ГУЗиЗ ожидало гораздо большего. Тем не менее по сравнению с недавними ассигнованиями на крестьянские сельскохозяйственные нужды это были беспрецедентные суммы, а это говорит о том, что объединенное и постоянно растущее давление Столыпина и Кривошеина заставило Министерство финансов пойти на уступки. Из всех министерств, департаментов и управлений бюджет ГУЗиЗ вырос за эти годы в наибольшей степени[206].

Однако увеличение финансирования не должно рассматриваться как однозначный факт, не требующий комментариев[207]. Современники справедливо отмечали, что денежные суммы могут иметь различное значение в зависимости от того, как они были потрачены, и чего предполагалось с их помощью добиться; об этом они и спорили на протяжении четырех лет с момента объявления о начале земельной реформы. Большинство затрат действительно было мало связано с аграрной реформой 1906 г. как таковой. Костяк тогдашней столыпинской программы составляли личная земельная собственность и консолидация общества на этой основе. Но при этом подавляющее большинство отпущенных ГУЗиЗ средств (до 80 % бюджета Управления ежегодно в 1911–1914 гг.) было направлено на программы, явно отличные от нового «землеустройства» и запущенные до 1906 г.: переселение в Сибирь и Среднюю Азию, лесопосадки, общую агрономию и улучшение землепользования путем распространения среди крестьян нового инвентаря и агротехнических приемов. Наибольшее увеличение отпускаемых средств после 1910 г можно отметить у Департамента земледелия — отдела ГУЗиЗ, отвечавшего за агротехнические улучшения, агрономическое образование и наем соответствующего персонала. Его бюджет более чем удвоился в течение одного года — с 7,5 млн. руб. в 1910 г. до 16,9 млн. в 1911 г. — и достиг 35 млн. в 1914 г. (что составило около 25 % всего бюджета ГУЗиЗ). При этом землеустройство как таковое находилось в ведении Департамента государственных земельных имуществ. Его приходные статьи в абсолютных цифрах не росли, а его доля в общем бюджете ГУЗиЗ упала с 21 % в 1912 г. до 18 % в 1914 г. Что касается непосредственных расходов на ссуды и пособия хуторянам и фермерам, шедшие через землеустроительные комитеты и комиссии, то они составили сумму не более чем в 34 млн. руб. за весь период активного реформаторства с 1907 по 1913 г.[208]

В целом можно сказать, что значение термина «землеустройство» постоянно расширялось, стремясь вобрать в себя все меры по увеличению производительности крестьянского хозяйствования, и вне зависимости от форм собственности на землю[209]. Программа «Агрономическая помощь при землеустройстве» была быстро и тихо изъята из ведения Департамента государственных земельных имуществ и передана в Департамент земледелия[210]. В мае 1910 г. правительство выступило с новой редакцией определения термина «земельные улучшения», который до этого времени был связан исключительно с индивидуализацией крестьянского хозяйства, но теперь стал включать сельскохозяйственные товарищества и масломолочные артели, которые формально не имели отношения к земельной реформе[211].

К 1911 г. земства все же были привлечены к участию в аграрной политике, но ценой этого для реформаторов из правительства оказалась утрата основного смысла земельной реформы: земства заранее объявили, что они не будут оказывать помощь исключительно хуторянам и не собираются заниматься преимущественно индивидуализацией крестьянских хозяйств. Несмотря на это, Департамент земледелия направил земствам 1/3 своего годового бюджета (что составило в 1914 г. около 10 млн. руб.), тогда как другие департаменты и отделы ГУЗиЗ выделяли средства исключительно по принципу ad hoc. Эти деньги стали для земств весомым стимулом к расширению их собственных ассигнований. В 1908 г. все губернские и уездные земства империи ассигновали на «экономические нужды» (почти все из них были нуждами сельского хозяйства) 5,4 млн. руб., а в 1913 г. — более 16 млн. руб. Увеличение расходов на сельское хозяйство поглотило всего 6 % земских бюджетов, но это было резкое и существенное увеличение по сравнению с прошлыми годами[212].

Конечно, можно сказать, что передача властных полномочий земствам и смягчение условий получения ассигнований отражали преднамеренную гибкость политической линии и тем самым успех реформаторов (или желание создать условия для перемен, не определяя суть этих последних[213]). Но думать так — значит игнорировать аргумент Кривошеина, который изначально настаивал на том, что помощь единоличным хозяйствам должна стать первоочередной задачей аграрной политики. Правда, к 1910 г. он вынужден был официально отбросить это условие, но тем не менее продолжал стоять на своем в частном порядке. И действительно, ряд бесспорных свидетельств наводит на мысль, что реформаторы восприняли перемены в правительственном курсе как поражение. Ф.В. Шлиппе, занимавший в те годы различные посты в ГУЗиЗ, горько жаловался, что правительство утеряло последовательность своей политики, что земства испортили и переиначили все реформаторские начинания, хотя им платили именно за их осуществление. В качестве инспектора сельского хозяйства Московской губернии в 1906–1912 гг. он сам был вынужден вступать «в борьбу» с земским персоналом, который протестовал против индивидуализации, «саботировал» его работу и предоставлял минимум отчетности по местным земским программам. Уже находясь в должности директора Департамента земледелия (с 1912 г.), он писал: «По ознакомлении с новой работой я укрепился в убеждении, которое создалось уже в Москве, что сельское хозяйство идет само по себе, а Министерство [ГУЗиЗ. — Я.К.] само по себе. Не было такой органической связи, которая обеспечивала бы содействие Министерства со