История Стилихона - Николай Алексеевич Фирсов Страница 30

партия распустила молву, что свевы, вандалы и аланы к нападению на Галлию возбуждены были министром. Всем было известно, что Стилихон был по природе вандал и окружил себя преимущественно варварами: поэтому слухи об измене его показались вероятными. Народ позабыл те благодения, которыми был обязан ему; позабыл, что он и сам незадолго до этого встречал с восторженными кликами победителя Алариха и Радагайса; упустил из виду, что эта политика Стилихона в отношенин к варварам была установлена не им, а существовала уже до него, и что она решительно была необходима для поддержания империи в это время, - и склонился на сторону его врагов, приняв оскорбительное мнение, что министр изменил государству и императору [164]. Итальянцы с неприязнью смотрели на варваров, поселившихся и служивших в Империи, и если теперь же ничего не предпринимали против них, так это потому, что те, находясь под покровительством Стилихона, были гораздо сильные их, Нечего, кажется, упоминать, что Гонорий вполне разделял с врагами Стилихона и итальянцами мнение об измене его и чувство ненависти к варварам. Напрасно Стилихон, мало знавший, по всей вероятности, об оппозиции, которая составлялась против него и варваров, отменил поход на Восток [165]; напрасно со всей своей обычной энергией принялся за новое дело, чтобы освободить Галлию от варваров и Британию от узурпатора: это нисколько не уменьшило в душе Гонория подозрений в верности своего министра, а в римлянах ненависти к варварам. Нерасположение Гонория к Стилихону ещё более усилилось, когда известный тогда своими воинскими способностями Сар, отправленный министром против Константина, появившегося недалеко от Бононии с намерением овладеть всей Империей, не имел успеха и должен был спасаться отступлением в Италию [166]: Римская партия сделалась после того смелее в своей ненависти к нему и варварам, и ждала только случая, чтобы обнаружить свои чувства перед ними.

Случай не замедлил представиться, когда весной 408 г. Аларих выступил опять со своими требованиями перед римским Двором. Простояв целые полтора года в Эпире и других провинциях Иллирийской префектуры, с тем, чтобы вместе с римскими войсками отправиться в поход на Константинополь, готский король крайне был раздосадован, когда узнал, что в Италии распустили слух о его смерти; гнев его сделался основательным и справедливым, когда дошла до него весть, что похода вовсе не будет и что, следовательно, он напрасно делал к нему приготовления [167]. Он немедленно двинулся с войском из Эпира и, перешедши горы, явился в Норике; оттуда он послал к Стилихону в Равенну послов с требованием вознаграждения деньгами за издержки, которые он употребил в приготовлении к экспедиции. Стилихон признал справедливость этого требования, и тотчас после того, как выслушал алариховых послов, отправился в Рим, чтобы там передать это дело на рассмотрение императора и Сената. В чрезвычайном заседании, которое составилось по этому случаю, мнения сенаторов разделились. Большая часть нашла требование Алариха чересчур заносчивым и полагала, что нужно оружием смирить его гордость; Стилихон же объявил решительно, что следует удовлетворить требование готского вождя и заключить с ним мир. Тут-то в первый раз обнаружилась явно оппозиция против министра, которая доселе действовала скрытно; приверженцы Римской партии и другие враги Стилихона подняли страшный крик, когда услыхали решение Стилихона. «Что заставляет тебя так думать?» - спрашивали они Стилихона, «Почему ты желаешь мира с варваром? Мир, купленный за деньги, есть бесчестие для империи».

Министр выслушал все колкости. Грусть и негодование волновали его; но он, однако ж, подавил в себе это чувство.

«Я так думаю» — возразил он — «вот почему: Аларих ради выгод императора стоял так долго в Эпире, чтобы, соединив со мною свои силы, оружием отторгнуть от Восточной империи Иллирию и присоединить её к Западной. И это удалось бы нам, если бы предписание императора не остановило похода; в ожидании этого похода Аларих потратил много времени и денег» [168]. При этом Стилихон показал повеление императора, которое прислал ему готский король для подтверждения правоты своих требовавий. Нам уже извество содержание этого повеления, равно как и цель, с которого оно дано было Алариху. Твёрдость, с которой министр произнёс свою речь, и очевидная справедливость его суждений смутили сенаторов: они увидели, что ничего больше не остаётся делать, как согласиться с его мнением. Тотчас было определено заплатить Алариху четыре тысячи литр золота. Впрочем, в душе сенаторы нисколько не были расположены повиноваться распоряжениям Стилихона, а делали это единственно потому, что опасались своим противоречием навлечь себя гнев всё ещё могущественного министра. Один из них однако ж, именем Лампадий, человек известный своим происхождением и заслугами, не мог скрыть своих чувствований и, когда подписывали Senatus consultum, римская гордость взяла верх над всеми другими его ощущениями, и он громко сказал: nоn eat uta pax, sed pactio servitutis (это не мир, но договор на рабство); но тут же спохватился. Опасаясь мести министра, он укрылся в христианскую церковь [169].

Хота Стилихон теперь не мог не убедиться, что значение его в государстве уже не таково, какое было прежде; что при дворе составилась против него целая партия, целью которой было низвергнуть его с высоты величия; но он был слишком горд, слишком верил в свое могущество, упроченное столь многими летами славного служения империн, чтобы беспокоиться об этом. Оставив без внимания противоречие некоторых сановников, высказанное ими с такой колкостью и с такими оскорбительными намёками в торжественном заседании, и выходку Лампадия, Стилихон спешил поправить неудачный поход Сара против узурпатора. Он тотчас обратился к Алариху с требованием от него вспоможения в предстоящей войне. Готский король, еще раз имевший случай убедиться в благородстве действий министра, охотно принял это предложение и сделал гораздо более, нежели чего требовал Стилихон: сам с многочисленной армией перешёл в Италию и ждал только, когда соединятся с ним римские легионы, которые были ему обещаны, чтобы открыть действия против мятежника. Посылая готского короля против узурпатора, Стилихон сам в то же время думал с несколькими легионами занять восточную часть Иллирийской префектуры. Между тем как всё внимание Стилихона было устремлено на пользу государства и императора, когда он единственно об этом и заботился, враги его не дремали. В общем собрании Сената они так далеко зашли в своей ненависти к военачальнику, что воротиться назад, оставить свои замыслы против него и варварской партия, по их мнению, значило бы без всякого прекословия отдаться в их руки, или сделать их своими