Брюно Дюмезиль - Королева Брунгильда Страница 29

Однако Сигиберт сумел воспользоваться победой, чтобы продемонстрировать великодушие. Суассон был возвращен Хильперику, и Теодоберт отпущен за обещание, что юный принц никогда не нападет на Австразию; он вернулся к отцу, осыпанный дарами{113}. Король Австразии сознательно проявлял такие добродетели, как милосердие и благородство, которые считались добродетелями правителей в римской императорской традиции, но пользовались уважением и у варваров. В недавно вышедшей книге Доминик Бартелеми даже отметил, что видит в Сигиберте I прообраз «короля-рыцаря»{114}.

Во всех аспектах жизни король Австразии, конечно, умел вести себя как христианский государь, а не просто как франкский вождь. В частности, он не пожелал придерживаться традиции «серийной моногамии», обычной для Меровингов. В 565 г., когда он вел переговоры о руке Брунгильды, ему было около тридцати лет[14]; тем не менее он еще ни разу не был женат и не афишировал связь ни с какой наложницей. Эта сдержанность контрастировала с поведением его братьев, которые старались доказать своими матримониальными подвигами, что они достойные дети пылкого Хлотаря I. Если Хариберт в этих делах проявлял больше энергии, то у Гунтрамна было уже две супруги, Маркатруда и Австригильда, а также как минимум одна фаворитка по имени Венеранда; каждая из этих дам подарила ему наследников{115}. Со своей стороны у Хильперика была официальная супруга по имени Авдовера, родившая ему четырех детей; потом он с ней развелся и стал оказывать знаки внимания некой Фредегон-де. Последняя в 560-е гг. представляет собой всего лишь неясный силуэт{116}.

Послу Гогону, который осенью 565 г. вез юную Брунгильду в Австразию, было легко представить Сигиберта в лучшем свете. Кстати, сохранились некоторые тексты Гогона, по которым можно догадаться, что это был хитроумный человек, под видом шутки умевший делать тонкие намеки{117}. Брунгильда, воспитанная на ловушках позднеантичной риторики, вероятно, могла понять, что выходит за Меровинга, которому не особенно повезло как с рождением, так и с полученной долей Regnum Francorum. Тем не менее за пять лет царствования этот человек показал себя самым одаренным из сыновей Хлотаря I. Он отличался на полях сражений и даже, похоже, умел искусно улаживать семейные кризисы. Никто не мог оспаривать и дипломатических талантов повелителя Австразии. Мир, заключенный с аварами, развязал ему руки, чтобы он мог продолжить франкскую традицию вторжений в Италию; эта перспектива и принесла ему союз с королем вестготов Атанагильдом, заинтересованным в неприятностях для Византии. В целом Брунгильда могла понять, что молодой державе франков не в чем завидовать вестготам, престиж которых падал, и что тот, за кого она выходит, — самый ловкий и амбициозный монарх из всех Меровингов.

ГЛАВА IV.

СВАДЬБА ЦЕЗАРЕЙ

«Я шел длинными переходами по варварской стране в зимний холод, изнуренный долгим путем или пьянством. Побуждаемый ледяной музой — или пьяной, не знаю, — подобно новому Орфею, с лирой в руках, я пел, обращаясь к лесу, и лес отвечал мне»{118}.

Как бы ни старался италиец Венанций Фортунат согреть сердце поэзией, а тело добрым галльским вином, ему предстояло на долгие годы запомнить переход через Альпы морозной зимой 565 гг. Ужасной зимой, запись о которой сделал и Марий Аваншский в своей «Хронике», однако он писал в тепле своей бургундской епископской резиденции: снег лежал пять месяцев, прежде чем растаять; тем временем холод или голод убивали скотину даже в стойлах{119}. Тем не менее невзгоды этой зимы пришлось вынести многим путникам. Свадьба Сигиберта и Брунгильды, состоявшаяся, вероятно, в Меце в первые весенние дни 566 г., была исключительным событием, пропустить которое было никак нельзя[15].

ПРЕЛЮДИЯ К ВЕЛИКОМУ ДНЮ

Приданое и багаж

Для франков этот брак был необычным прежде всего из-за социального статуса невесты. Многие Меровинги брали жен из франкской или галльской знати, даже из простого народа, а некоторые женились и на рабынях. По сравнению с этими непрестижными альянсами королевская кровь Брунгильды была лестной для Сигиберта I. К тому же такой брак сулил ему немало потенциальных выгод, как план военного союза против Византии или тайная надежда вмешаться в испанские дела, когда речь зайдет о наследовании трона Атанагильда. Но все это было несколько нематериальным. К счастью, Брунгильда везла с собой и ощутимые богатства, которые свадебный кортеж должен был также демонстрировать населению, проезжая по Галлии.

Прежде всего отец снабдил Брунгильду личным имуществом, которое должно было остаться ее собственностью и в новом, семейном очаге. В этот багаж, должно быть, входил комплект нарядов и украшений, который позволил бы девушке соответствовать своему рангу, пока этот набор не пополнит муж. Среди предметов первой необходимости были и «одушевленные вещи», то есть рабы, которых Атанагильд передал в собственность Брунгильде. В состав этой челяди входила неизменная кормилица, каких вестготские короли отправляли за рубеж со своими принцессами[16], а также некоторое число рабов обоего пола, способных выполнять разные дела в домашнем хозяйстве[17]. Став королевой, Брунгильда, похоже, посадила некоторых своих готских рабов на землю под Кёльном, которую им было поручено освоить{120}.

Далее, Атанагильд обязательно должен был дать прямое приданое, то есть богатства, которым следовало остаться личной собственностью Брунгильды даже в случае, если бы управление ими было доверено Сигиберту. Меровинги, похоже, не придавали большого значения тому, чтобы родители обеспечивали дочерей приданым, но вестготы, больше приверженные римскому праву, считали это важным элементом брака{121}. Увы, ни один источник не описывает, из чего состояло приданое Брунгильды. Однако Григорий Турский между делом сообщает, что Сигиберт вне всякого военного контекста стал властителем местности в Севеннах, ранее принадлежавшей вестготам; это место называлось Аризит и включало пятнадцать приходов{122}.[18] Может быть, эта маленькая территория, зависевшая от Нимского диоцеза и находившаяся на границе королевств Испании и Австразии, составляла приданое или часть приданого Брунгильды.

Пятнадцать приходов, если это действительно была переданная часть вотчины, составляли существенное приданое, но назвать его особо выдающимся было бы нельзя. Атанагильд, которому угрожали в собственном королевстве, едва ли стал бы ослаблять свои позиции, соря подарками. Предложение руки Брунгильды само по себе было щедрым даром, которое Сигиберту надлежало оценить по достоинству. В самом деле, старание супруга хорошо управлять приданым жены свидетельствует, что он ценит свой брак; а ведь Сигиберт проявил особую заботу об Аризите, сделав его епископством и назначив туда прелатом перебежчика из королевства бургундов, человека, которому полностью доверял{123}. Через несколько лет этот севеннский округ утратил епископскую кафедру, но был доверен епископу Далмацию Родезскому, верному союзнику короля Австразии{124}. Судя по всему, Аризит в глазах Сигиберта имел важность, которая не сводилась просто к стратегическому значению этого места или к налоговым поступлениям с него.

Организация государственной свадьбы

Прибыв в Австразию после долгой дороги, Брунгильда действительно могла убедиться: нельзя сказать, что будущий супруг недостаточно ценит ее. Чтобы ее почтить, Сигиберт пригласил на свадьбу всех высших сановников королевства{125}. Этих людей звали Гунтрамн Бозон, Урсион, Бертефред, Динамий, Луп, Бодигизил, Иовин, Муммолин или Кондат[19]. Брунгильда вскоре научится их узнавать, некоторых ценить, а других опасаться. По такому случаю прибыли и епископы ближних местностей[20]. Конечно, свадьба еще не считалась таинством, и каноническое право иногда осуждало появление клириков на этих мирских собраниях. Но, поскольку новобрачная была арианкой, прелаты могли прибыть на свадьбу с лучшими намерениями, утверждая, что намерены проповедать еретичке католическое учение. Поэтому Брунгильда могла встретить здесь таких влиятельных людей, как Ницетий Трирский или Эгидий Реймский.

При этом варварском дворе, в окружении людей, носящих меч или митру, поэт Венанций Фортунат чувствовал себя довольно неуютно{126}. Кстати, что здесь делал этот италиец, уроженец Равенны и подданный Византии? Исследователи теряются в догадках. В своих произведениях он уверяет, что прибыл во франкский мир, дабы почтить святого Мартина{127}.[21] Однако переход через Альпы в разгар зимы и дорога через Трир весьма нехарактерны для паломника, направляющегося в Тур{128}. Подозрения усиливаются, когда узнаешь, что Фортуната в дороге сопровождал франкский дипломат Сигоальд, получивший от дворца подорожную (evectio), то есть документ, позволявший бесплатно пользоваться почтовыми лошадьми[22]. Похоже, присутствие Фортуната на свадьбе Брунгильды далеко не было счастливым совпадением, а, напротив, стало результатом активной и сознательной подготовки. Действительно, очень вероятно, что, когда в Австразии узнали об успехе посольства Гогона, двор начал спешно искать «тамаду» на свадьбу, намеченную на весну. Послали заказ в Италию, где остроумцев было еще много. В свое время Хлодвиг выписал с полуострова кифареда, которого ему прислал Теодорих Великий. В 566 г. у византийцев не было никаких оснований отказывать в подарке Сигиберту, их официальному союзнику.