Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь Страница 26

«В Байдарской долине генерал Аллонвиль собрал фуражу достаточного для прокорма более чем двадцать тысяч лошадей в течение сорока дней и когда все луга были выкошены, перешел Черную и расположился вдоль долинки, находящейся напротив Байдарской долины.

На этой позиции он находился очень на виду и вынужден был организовать охрану самым тщательным образом, чтобы в случае серьезной атаки иметь возможность отойти за Черную и соединиться с сардинцами, которые, владея господствующими краями долины, прикрыли бы его отступление по Воронцовской дороге».{198}

Действия в долине были характерны постоянными стычками между передовыми отрядами союзных войск и русской иррегулярной кавалерией, которые хоть и не были масштабными по размаху, но и не были эпизодическими. Но были и исключения, когда противники, находясь на удалении менее ружейного выстрела, выбирали для стрельбы одни и те же цели. Стороны заключали между собой неофициальное перемирие, когда речь заходила, например, об охоте на водившуюся в округе в изобилии самую разнообразную дичь. В некоторых случаях старались не мешать друг другу, а в некоторых и охотились вместе.

Однако подобная идиллия не делала их друзьями и не могла остановить войны, которая к тому времени всем казалась безнадежно затянувшейся. Появление новых действующих лиц не приближало в обозримое время завершение грандиозного спектакля на театре военных действий. После прибытия в Крым сардинского экспедиционного корпуса, его личный состав также был привлечен к выполнению этой задачи перед своими позициями у горы Гасфорт. Эти превентивные меры оказались совершенно нелишними.

Все шло к тому, что союзники опережали русское командование, которое еще только начинало задумываться над планированием очередного полевого сражения. Предполагаемое Горчаковым операционное направление действий уже было предугадано почти точно. Противник ждал наступления и готовился к нему. Дело оставалось за малым — заставить русских действовать по французскому сценарию.

Информированность союзников о планах русского командования и подготовке к противодействию им неоднократно упоминает командующий сардинским военным контингентом генерал Ла Мармора: «Для нас это был отличный день и случай, который русские нам предоставили, был как нельзя кстати. Действительно, нам было известно, что русские готовятся к наступлению. Боевой приказ Горчакова после неудачного штурма Корабельной стороны свидетельствовал об этом, как и участившиеся русские рекогносцировки, которые я также учитывал. Они указывали на активно ведущуюся подготовку, но я не решался поверить в то, что русские выберут приоритетным направлением наступления на наши позиции».{199}

Догадаться о готовящемся было несложно — слишком много признаков прямо или косвенно указывали на подготовку русских к очередной кровавой затее. В течение июля—августа усилилась активность русской кавалерии в районах, прилегающих к циркумвалационной линии. Казалось, русские усвоили уроки по использованию кавалерии и стали применять ее по прямому назначению — разведке местности.

Французы, принявшие на свои плечи от англичан защиту правого фланга осады, понимали, что опасность для них действия в направлении Федюхиных высот могут представлять лишь при их скоординированности и поддержке со стороны гарнизона крепости. Но к августу 1855 г. они уже имели достаточно времени убедиться в невозможности подобного. Среди них небезосновательно бытовало мнение, что «…русская армия была неспособна согласованно использовать имеющиеся большие силы».{200}

Неприятель постепенно привык, что у русских, как правило, в решающий момент не срабатывал один из решающих элементов, определяющих успех сражения — взаимодействие.

И все же, ожидая нападения со стороны Мекензиевых высот, союзники до конца не могли поверить в его возможность. Уж больно бесперспективным и более того — явно глупым, виделось оно им со всей очевидностью. Адъютант Боске капитан Фэй утверждал в своих воспоминаниях, что французы с недоверием относились к сообщениям перебежчиков о готовящемся ударе на Черную речку: «Мы не могли в самом деле верить, чтобы неприятель предпринял атаку наших линий на Черной, где ему конечно нельзя было рассчитывать на решительный успех; он мог воспользоваться ночью и густым туманом для незаметного приближения к нашим линиям, в то время весьма растянутым; он мог даже овладеть ими при первом ударе, так как от него зависело бросить многочисленные батальоны на избранный им пункт; но для него было немыслимо сбить нас с позиции».{201}

Хотя и не до конца верили, но готовились основательно. В пользу чего говорит генерал Лебрюн, бывший в это время офицером французского штаба. По его воспоминаниям, наибольшее беспокойство вызывало незнание французами сил русских, которые могли участвовать в наступлении.

Теперь все зависело от дивизионного генерала Эрбильона, он командовал войсками резервного корпуса, которым предстояло встретить предполагаемый удар русских. Посмотрим на этого человека внимательнее. Своей ролью в ближайшее время он этого вполне заслужил.

Дивизионный генерал Эмиль Эрбильон (Herbillon). В 1855 г. — командир резервного корпуса французской армии и командир 1-й пехотной дивизии.

Родился 23 марта 1794 г. в Шалони в Шампани. Первоначально не собирался идти по военной стезе, предпочтя делать карьеру на гражданской службе. Но военные события Наполеоновских войн заставили его поступить добровольцем в армию. В составе одной из частей легкой пехоты Императорской гвардии участвовал в сражении при Ватерлоо. После поражения Наполеона был уволен из армии, но уже в 1820 г. восстановлен в звании лейтенанта. Служил у генерала Бюжо в Северной Африке. В 1841 г. — подполковник в 62-м полку линейной пехоты. В 1846 г. — полковник и командир 67-го полка линейной пехоты. В 1848 г. назначается командующим французскими силами в Кабилии.

В 1851 г. вернулся во Францию. Участвовал в Крымской войне. Французы считают именно его победителем сражения у Трактирного моста, как они именуют сражение на Черной речке.

После войны вошел в состав Консультативного комитета пехоты. В 1859 г. назначен военным командующим в Генуе. Умер в 1866 г. в Париже.

Эрбильон начал действовать с энергией выдающегося организатора. Не имея полной информации, он, командир опытный и предусмотрительный, ежедневно проводя совещания с офицерами, основное внимание уделял двум вещам: артиллерии и резервам. Планирование проводилось ежедневно.{202} Но при этом, зная что удар неминуем и будет сильным, никакая сильная оборонительная линия не сооружалась.

Важная деталь. Можно сказать, самая значимая в предстоящих событиях. Если бы французы заранее обустроили свои батареи на Федюхиных высотах, то они в лишний раз смогли бы продемонстрировать силу своих позиций. Установив открыто лишь три, они вселили в русских, считавших, что их ждет встреча с незакрепленной толком пехотой и несколькими неукрепленными батареями, уверенность в грядущем успехе.

Да и основные силы, расположенные непосредственно на самих Федюхиных высотах, не были многочисленными, создавая скорее иллюзию сильной обороны. Часто приводимый в противовес этому утверждению Берг в своих «Корреспонденциях…» неправ, утверждая о многократном превосходстве союзников над русскими. Более того, утверждая, что был участником сражения, он причислил к противнику еще и мифических испанцев (!), правда потом поправился…

В результате повседневной кропотливой работы за несколько дней до событий 4 августа, Эрбильон был готов к любым возможным действиям, предусмотрев все возможные варианты развития событий.{203} Он держал в постоянном напряжении подчиненных, не давая им расслабиться ни на минуту.{204} Постепенно бдительность у французов превращалась в манию.

О численности союзных войск информация разнится. Притом не только у русских исследователей, по понятным причинам склонным к завышению этой цифры, но и у французских и английских. Чаще всего ограничиваются числом 18 тысяч, вводя в эту цифру всех, кто по тем или иным причинам находился в районе Чернореченской долины и Федюхиных высот, и не принимая во внимание их участие или неучастие в сражении.

По данным Лебрюна (а судя по их преподнесению они заслуживают доверия) к 4 августа 1855 г. в распоряжении французского командования на Черной речке имелись следующие силы: