Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон Страница 25

Идея отмены этих законов, поддерживавших высокие цены на пшеницу, заключалась в том, чтобы уменьшить стоимость хлеба для рабочих за счет отмены тарифов на импорт пшеницы и тем самым дать возможность производителям снизить заработную плату своим рабочим; это позволило бы повысить рентабельность производства — во всяком случае, так предполагалось в теории. После отмены закона цена на пшеницу, как и ожидалось, упала, но настолько стремительно, что британское зерно оказалось неконкурентоспособным по сравнению с пшеницей, импортируемой из Индии и Аргентины. Ситуация ухудшилась, когда началась девальвация валюты этих двух зарубежных стран. К середине века проблему усугубили поставки пароходами американской пшеницы, выращенной на Среднем Западе, а также российской пшеницы, в основном с территории нынешней Украины. Земли, которые раньше являлись самыми продуктивными и прибыльными сельскохозяйственными угодьями в мире, например поля озимой пшеницы и ячменя в Котсуолдсе, внезапно стали нерентабельными. Оказавшиеся неконкурентоспособными британские фермеры-арендаторы не могли выплачивать арендную плату землевладельцам, что серьезно осложнило финансовое положение крупных поместий в Англии, многие из которых были заложены в банках. В период с 1872 по 1890 г. доходы от аренды во многих землевладениях упали в два-три раза. Стоимость земли снизилась вдвое[124].

Одна такая вымышленная семья аристократов, борющаяся за то, чтобы сохранить свое положение, реалистично изображена в сериале Би-би-си «Аббатство Даунтон». В качестве реального примера можно привести поместье Честлтон-Хаус[125] в графстве Оксфордшир. Здание было построено богатым торговцем шерстью в 1607–1612 гг., а сейчас принадлежит Национальному фонду{57}. Сохранившиеся арендные документы свидетельствуют о том, что в середине XIX в. фермеры-арендаторы этой семьи сильно запаздывали с платежами, и это неумолимо вело ее к финансовому краху[126].

У британской знати и мелкопоместного дворянства имелось всего три выхода из положения. Можно было прибегнуть к стратегии экономии, распродавая земли, сокращая число работников и понижая свой уровень жизни путем отказа от роскоши. Можно было устроить брак старшего сына (наследника поместья) с девушкой из очень богатой американской семьи и тем самым вернуть прежнее благополучие. Наконец, семья могла попробовать поискать возможности получения более высокой прибыли от других вложений, чтобы компенсировать убытки от сельского хозяйства и стремительно снижающейся стоимости земли. Иными словами, речь шла об урезании расходов, слиянии или диверсификации. В идеале аристократы могли прибегнуть ко всем трем вариантам, что многие и пытались сделать.

Проблема усугублялась тем, что в Британии появилось множество отпрысков богатых семей, которым практически нечем было заняться. Система майората, при которой семейное состояние отходило целиком к старшему сыну, позволяла сохранять крупные поместья на протяжении целых поколений, однако младшие сыновья при этом оказывались в неопределенном состоянии в том, что касалось их карьеры. Многие из них получили классическое образование в лучших университетах и готовились вести праздную жизнь джентльменов — сама мысль работать в той или иной области вызывала у них отторжение. Для карьеры в парламенте необходимы были независимые источники дохода, да и после принятия трех законов о парламентской реформе ее было уже не так легко сделать. Для карьеры в армии, на государственной службе или в медицине нужна была специальная подготовка[127]. Духовная стезя, некогда считавшаяся вполне почтенным занятием для таких молодых людей, вышла из моды. В апреле 1883 г. в литературном ежемесячнике The Nineteenth Century появилась статья «Что мне делать с сыном?»[128], которая вызвала широкое обсуждение. В ней была изложена проблема, связанная с тем, что слишком много праздных молодых людей предавались бесполезным занятиям, увлекаясь охотой на лис, стрельбой, скачками, азартными играми, вечеринками и посещением лондонских клубов. Одним словом, слишком много развелось Берти Вустеров{58}. Как заметил один из современников, «у них слишком много времени, чтобы наряжаться, и слишком мало проблем, которые надо решать»[129]. Некоторых из этих молодых людей отправляли в разные уголки империи в качестве так называемых remittance men («эмигрантов на пособии»), которые оседали за границей и жили на присылаемые семьей деньги{59}. Однако такая стратегия вовсе не помогала решить проблему.

Возможно, работа на скотоводческой ферме на американском Западе могла бы оказаться более плодотворным занятием для этих бедолаг.

Появившийся в 1853 г. элитный журнал The Field, который до сих пор можно найти в читальном зале практически любого лондонского клуба, стал одним из последних британских изданий, высказавшихся о скотоводстве как о потенциальном золотом дне. Опубликованная в этом журнале пространная статья о торговле скотом отражала обеспокоенность будущем сыновей семей из высших слоев общества. Автор — уроженец Австрии Уильям Бейли-Громан, любитель охоты на крупную дичь, писавший под псевдонимом Следопыт, — обращался непосредственно к соответствующей аудитории молодых дилетантов: «Эта жизнь сурова и тяжела; действительно, поначалу она, вероятно, оттолкнет того, кто пришел сюда прямиком из английского клуба. Однако у этой суровости есть и положительные стороны: непродолжительного опыта вполне достаточно, чтобы отсеять изнеженных и слабых». Далее Бейли-Громан заверял молодого начинающего британского скотовода, что в Новом Свете он не будет одинок — там он найдет множество своих соотечественников, которые успешно устроились на работу: «Там можно стать свидетелем того, как наследник старого английского графского титула косит траву и ему помогают два сына виконта, или наблюдать, как брат графа работает на молотилке… Там зачастую вы увидите, как сохраняется то, что принесло Англии ее великую славу — безупречная мужественность и непоколебимая честность».

В заключение Следопыт предупреждал тех, кто отважится отправиться в путь, что нужно учитывать своеобразные американские представления о демократии. «Характерная черта Америки — социальное равенство, которое, хотя и выражается часто в очень экстравагантной и неприятной форме, несомненно, является главным фактором необычайно быстрого роста Великого Запада, и английские переселенцы никогда не должны об этом забывать».

Статьи Макдональда и парламентский доклад Рида и Пелла были далеко не единственными источниками, говорящими о потенциальной прибыльности скотоводческого бизнеса на Западе. В Соединенных Штатах Америки наибольшую роль в пропаганде зарождающегося скотоводческого бума играли редакторы газет в самих скотоводческих городках. Например, газета Cheyenne Sun в номере от 14 января 1879 г. призывала: «Вайомингу пора проснуться! Это единственный исключительно пастбищный регион в Соединенных Штатах, а его равнины и долины предлагают лучшие возможности для размещения капитала и создания поселений по сравнению с любым другим штатом или территорией, известными человечеству»[130]. Натан Эддисон Бейкер, редактор газеты Cheyenne Leader, опубликовал 63 статьи[131], восхваляющие богатства, которые можно заработать на торговле скотом, и превосходные природные условия Вайоминга, рая для скотоводов.

Впрочем, газетчики были в этом не одиноки. Рамон Адамс, составивший библиографию всех книг и брошюр, посвященных эре