Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин Страница 25

протестом и проявили полное нерасположение к правительству». Такое отношение к русской власти тем более поразило Н. И. Бобрикова, как он признается, что Финляндия в течении столетия осыпалась неисчислимыми Царскими милостями. «Финляндия выросла и окрепла только со времени ее перехода под власть России. Отношение русской власти и русского народа к финнам было всегда проникнуто великими началами христианства и гуманности. Никогда русское правительство не смешивало государственного единства с племенным и никогда поэтому оно не посягало на духовную свободу инородцев и не стремилось к уничтожению особенностей, созданных природой. Национально-племенная ассимиляция никогда не входила в государственную программу России и поныне не существовало даже и намека на возможность обрусения». С тем большим чувством глубокого сожаления Н. И. Бобрикову пришлось отметить, что, «не смотря на благодеяния Всероссийских Монархов, на дружеские отношения России к Финляндии, представителю русской власти в крае решительно не на кого опереться, некому довериться. Все учреждения и образованные классы образуют из себя сплошную стену против самых естественных и справедливых русских требований». «Народ, как везде, продолжал Н. И. Бобриков, стоит в стороне от политики; по в последнее время и его агитация стала втягивать в оппозицию. Помимо национальной и культурной обособленности, полного отсутствия внутренней связи с русской общественной жизнью, Николай Иванович должен был признать наличность весьма недружелюбного и недоверчивого отношения к русскому правительству вообще, и к представителю русской власти в крае в особенности. Создалось маловероятное с первого взгляда положение: власть начальника края оказалась ничтожной. Воздействовать на сенат он был почти лишен всякой возможности, так как незнание шведского языка препятствовало ему председательствовать в нем и приходить в непосредственное соотношение с сенаторами, не владевшими иногда ни русским, ни иностранными языками. Губернаторы Финляндии оказались более подчиненными сенату, чем генерал-губернатору. Собственная канцелярия генерал-губернатора была переполнена исключительно финляндцами, совершению не склонными содействовать его русским начинаниям. То же самое приходится сказать о составе статс-секретариата за первый год управления краем генерал-адъютанта Бобрикова. В финляндском министре статс-секретаре начальник края имел постоянного оппонента, направлявшего свои усилия к тому, чтобы воспрепятствовать утверждению его представлений. Про магистраты и общины Финляндии и говорить излишне: они состояли из выборных членов, на которых власть генерал-губернатора не распространялась. Суд не проявлял расположения поддерживать правду и справедливость в спорах, возникавших между русскими и финляндцами; юридической казуистикой дореформенного суда он склонял весы в пользу местных обывателей. Печать никогда не считала даже нужным скрывать своей явной враждебности к России и русским. В школах систематически игнорировались наша история и география; Что же касается государственного языка, то он более выставлялся в расписаниях уроков, чем изучался на деле. И наконец, сейм, признаваемый в крае второй «государственной властью», прямо вменял себе в обязанность всякое содействие обособлению Финляндии от русского влияния и государственного единения с Россией. Совокупность всех этих условий оказала свое крайне неблагоприятное влияние на политическое положение Финляндии.

Едва Николай Иванович приступил к исполнению своих обязанностей по объединительным мероприятиям, как последовательно против них выступили сеймовые чипы, сенаторы, губернаторы, духовенство, чиновники, университет, суды и печать. Все они вместе создали сплошное противодействие, усиленное вскоре преступной агитацией.

При таких тяжелых условиях ген. Бобрикову пришлось начать свою служебную деятельность в Финляндии. «Окруженный исключительно местными уроженцами края, он должен был взять лично на себя все бремя управления».

А бремя это было немалое.

«Финляндия, — писала «Hamburger Nachrichten» (23 июня 1904 г.), — вообще страна трудно управляемая и о нее разбился просвещенный абсолютизм племянника великого Фридриха, короля Густава III; и со стороны Невы, чем далее, тем менее она будет позволять управлять собою». В финнах мы имеем народ неподатливый, стойкий в любви и ненависти, и притом весьма обидчивый, поэтому нужен большой такт, чтобы управлять ими, особенно тому, кто должен был проводить новые идеи, возбуждавшие их неудовольствия. Финляндцы были избалованы, не встречая противодействия своим политическим стремлениям. Кроме того, в крае не было «страху пред русской властью».

«Кто довел финляндцев до современной разнузданности, как не мы сами, нашим равнодушием и непростительным в государственных делах снисхождением», писал в 1899 г. Н. И. Бобриков. «Наше здесь управление именно грешило забвением русских интересов и вот плоды такой политики на лицо».»

«С каждым днем появляются все новые и новые сюрпризы, приводящие однако же к одному и тому же выводу: Финляндия не любит России и хочет быть особым государством».

Правительственная программа была объявлена и новому генерал-губернатору надлежало проявить стойкость в защите русских интересов. Это положение было крепко усвоено Н. И. Бобриковым.

Из России посылались Н. И. Бобрикову лучшие пожелания от тех, которые понимали громадность его задачи. «Дай Бог вам сил и успеха в служении родине и Царю в предстоящей борьбе с сеймом», писал ему один из виднейших государственных деятелей России. «Твердо верю», что паша победа в интересах и Финляндии, ибо «устранит в будущем пролитие русской и финской крови» (17 января 1899 г.). Зорко и твердо охраняю ваши начинания. «Государь премного интересуется всем, что происходит в Финляндии»... (3 февраля 1899 г.). «Положение трудное, по уверен, что с Божьею помощью выйдете победителем из всех затруднений и отстоите Государево, государственное и русское дело полностью. В чем могу — помогу от всего сердца, а в твердости не оскудею» (7-го марта 1899 г.).

Кабинет Н.И. Бобрикова в Гельсингфорсе

II. Воинская повинность

Свою государственно-объединительную деятельность Николаю Ивановичу пришлось начать с проведения проекта нового устава о воинской повинности. Проект, в виду его общегосударственного значения, был разработан при Главном Штабе, в особой смешанной комиссии, состоявшей из русских и финляндских представителей. Составленный проект передали в финляндский сенат, для внесения на сейм. Но сенат не пожелал ограничиться этой ролью и, составив собственный проект, существенно рознившийся от проекта Главного Штаба, стал добиваться передачи его на сейм. Николай Иванович Бобриков без труда доказал, что сенатский проект объединительной цели не преследовал, а потому не удовлетворял своему назначению. Сделал он это открыто и свои выводы приказал напечатать на русском, финском и шведском языках, дабы все знали требования и основания русского правительства. Мало того, в офицерском собрании Гельсингфорса было прочитано на ту же тему несколько публичных лекций.

Началась борьба. Финляндские власти и местная печать делали все, чтобы сохранить обособленность своей «армии»; но ни военный министр А. Н. Куропаткин, ни генерал-губернатор Н. И. Бобриков не были склонны уступать в том, что признали полезным и необходимым в интересах сплочения армии и усиления обороны Империи.

Для рассмотрения дела