Повседневная жизнь, досуг и традиции казацкой элиты Украинского гетманства - Татьяна Геннадьевна Таирова-Яковлева Страница 25

изображаются с пороховницей у пояса. Рог был наиболее удобным материалом для изготовления пороховницы. Он был крепким, легким и влагонепроницаемым. Чаще всего использовали рога оленя, лося, дикой степной козы (сайгака) – ствол с двумя разветвлениями, который украшали резьбой. Заглушки делали из кости, металла или дерева. В одну из них вставляли металлическую трубку для засыпки пороха в ружье. В пороховницах держали как гранулированный, так и растертый порох. Встречались и привозные пороховницы из слоновой кости (из Армении, Ирана, Турции)[485].

Традиционные луки, столь нужные в бою с кочевниками, хранились в специальных оправах – сагайдаках. «Оправы саадачные» были у И. Самойловича[486], а «сагайдаки, оправлены серебром и вызолочены» – у П. Полуботка[487].

Наконец, нельзя представить украинского гетмана или полковника без горячего дорогого коня. Лошади были бесценным товарищем, боевым соратником, предметом гордости и щегольства. Ими дорожили и их украшали.

Узды наперстью[488] с пахвами[489] представляли собой произведение искусства из сафьяна, с серебряными и золотыми цепями, драгоценными камнями и пр. У Полуботка: «Муштук на зеленой тесьме шелковой, местами серебряная с чернью, с наперстью с пахвами, серебряные запонки в них искры яхонтовые красные. Рондик[490] с наперстью и с пахвами, на сафьяне красном лисина позументу серебряного, набор сплошно серебряный, вызолочен. Рондик, набор серебряный, клетушки, сплошно вызолочен, на сафьяне черном, под шеей висит кисть шелковая с наперстью и с пахвами. Узда на… ремне белом с пахвами, маленький серебряный набор, местами вызолочен. Узда, оправа серебряная с наперстью и пахвами, на черном сафьяне между местами наборных золотых бубенчики, серебреная белая. Узда, оправа серебреная на ремне белом, круги и крышки золоченые, бубенчики немалые серебреные сплошь и на пахвах и на поперсте»[491]. У И. Самойловича узда «турецкая серебряная вызолочена, набырана на белой шелковой тесме с серебром, на той узде 81 место серебряные золоченые с бирюзками»[492].

Не менее дорогими были и седла со стременами. Самой распространенной формой седла был «арчак» (деревянное, обтянутое кожей). У И. Самойловича имелись: «Седло орчак, с лица окован серебром, подушка и крилцы бархатные желтые, в круги подушки и крилец голунец золото с серебром, на подушке привязки шиты по красному сафьяну золотом и серебром, тебенки[493] крымские, писаны золотом и красками, снасть ременная, стремена железные насеканные серебром»[494]. Или другое: «Седло арчак, луки высокие, с лица окован серебром и вызолочен, напайки на том арчаке серебряные ж золочение ж с яшмами и с бирюзками небольшими и с яхонтовыми искрами, подушка и крилци и тебенки объяр серебреный, по объяру шито золотом местами, стремена медные золоченые, на стременах же напайки местами серебряные с бирюзками»[495]. Встречались седла, украшенные жемчугом[496].

Не менее роскошные были и седла П. Полуботка: «Арчак, писан золотом, на нем подушка суконная маковая, шита серебром и золотом, на нем суконый зеленый плат таково же сукна, как подушка, шит так же». Подушки седел бывали синего цвета, оливкового, коричневого «с искрой». Или опять-таки: «Седло турецкое, арчак писан весь золотом и серебром, подушка красная бархатная, чердал[497] суконный красный с бахрамой золотой, шит золотом и серебром»[498].

Украшением к седлу служили чапраки (или вальтрапы – подкладывавшиеся под седло на спину лошади): «Шит по красному атласу сплош высоким швом, золотом и серебром, подложен кумачем красным… бахрома золотая»; «чапрак бархатный красный, шит золотом и серебром волоченым, подложен желтой кутней». У Мазепы были вышитые серебром турецкие чапраки[499].

Поражали воображение и попоны, надевавшиеся под седло в парадных случаях: «Чалдар объярный золотой с вишневым шелком, в том объяре травы золотные с серебром, около кружево серебряное с золотом с городы, в круги бахрома золото с серебром и с шелком»[500].

Глава 4

Образование и досуг

Элита общества, являясь его лицом, отражает его культуру, традиции и особенности. При этом именно повседневная жизнь и досуг позволяют нам более полно и объективно судить об этой элите. Ведь искусство (архитектура, литература и др.) являются лишь верхушкой айсберга, доступной немногим, а то, как ты проводишь досуг, – во многом и определяет твою сущность.

Известный штамп, во многом соответствующий истине, что римская элита со своими оргиями и всевозможными излишествами стала предвестником краха империи. Вырождение элиты, пресыщенность, распущенность и вседозволенность ведут к краху их страны. Тем не менее, элиты многих империй и стран, претендовавших на главенствующую роль, с завидным упорством следовали примеру римлян, каждый раз натыкаясь на те же грабли.

Надо сказать, что вышесказанное совершенно не относилось к украинской старшине – по крайней мере, если мы говорим о XVII–начале XVIII вв. Это была новая, формировавшаяся элита, еще не испорченная, постоянно сдерживаемая законами и традициями, которой к тому же все время приходилось бороться за собственные права и привилегии, равно как и за права и привилегии своего государства.

Учитывая весьма неумеренный образ жизни польской шляхты с одной стороны, и суровую действительность казацкой военной службы – с другой, было бы логично предположить, что досуг украинской старшины был весьма прозаичен, а нравы грубоваты.

На украинских землях «доказацкого периода» традиции и вправду были веселые. До короля и столицы было далеко и каждый магнат (чуть не написала олигарх) являлся безраздельным правителем на своих огромных территориях. Ни судебных, ни юридических прав никто из магнатов не признавал, и в ходу было только право сильного. У магнатов для решения их проблем имелись хорошо вооруженные отряды наемников. Недаром Б. Хмельницкий с ненавистью называл таких панов «королевятами».

Мелкие паны, конечно, собственных армий содержать не могли, но «наехать на соседа» тоже не брезговали, призвав на помощь себе подобных вооруженных бездельников. Знаменитый польский шляхтич С. Лащ прославился тем, что подбил свой кафтан судебными решениями (у него их накопилось 236), открыто кидая вызов власти. Не меньше был известен и потомок славного украинского шляхетского рода Юрий (Ежи) Немирич. Он принадлежал к протестантской секте ариан, отрицавших Троицу. Но когда должен был приносить присягу для вступления в должность Киевского подкомория, не стесняясь, заявил, что для достижения своей цели готов поклясться «не только тройкой, но даже четверкой»[501].

На этом фоне кажется совершенно поразительным, что знаменитый казацкий гетман Петр Сагайдачный находил время для создания высшей школы, написания полемических произведений, занимался театром. И это человек, о котором казацкая песня уверяла, что он «промінял жінку на тютюн та люльку[502]»[503]. А Богдан Хмельницкий и Иван Мазепа, которые в перерывах между битвами и дипломатической игрой писали стихи и музицировали? Не в этом ли глубоком внутреннем мире казацкой элиты кроется причина того,