Арсений Насонов - «Русская земля» и образование территории древнерусского государства Страница 25

По данным XIV и начала XV вв. (нападение Ольгреда, нападение Витовта), можно предполагать, что Опочка и старое Коложе как крепости были построены для защиты от нападений Литвы, когда Литва значительно усилилась во второй половине XIII в. Но сама местность тянула к Пскову, вероятно, и раньше — и в XII и во второй половине XI в. Мы знаем, что район Коложе на рубеже XIV–XV вв. был густо заселен. Так, Витовт, взяв «город» Коложе и повоевав волости, угнал отсюда 11 тыс. пленных, «прочь сѣченых»{179}. Равным образом, известие Новгородской 1-й летописи под 1346 г. о том, что Ольгред взял «окуп» с Опок и с «Порховского городка», показывает, что район Опочки был заселен. Территория распространения жальников, погребений новгородско-псковского населения XII–XV вв., захватывает верхнее течение р. Великой и ее притоков Кудки и Иссы, преимущественно Опочко-Коложенский район{180}. С юга подходила область распространения полоцкого данничества.

Столкновения территориальных интересов Полоцка и Новгорода начались раньше, до распространения власти новгородцев на Псковскую землю и, следовательно, не в этих краях, а где-то в другом месте. Верховья Ловати, верхнее течение Зап. Двины и междуречье Ловати и Двины с волоками были, конечно, издревле заселены; эти места были особенно привлекательны с точки зрения интересов данничества, так как лежали на узле важнейших путей — пути «из Варяг в Греки» (Днепр — Двина — Ловать — Волхов) и пути по Зап. Двине на восток. Равным образом они не могли не интересовать и киевского князя, так как были расположены на основной магистрали, связывавшей Киев с Новгородом. В 1021 г. Брячислав Полоцкий напал на Новгород. Как видно из летописного известия, он не имел в виду оставаться в городе, обосноваться в нем; он награбил имущество новгородцев, «полон» и скот и пошел обратно к Полоцку; Ярослав захватил его уже на обратном пути{181}. Побудительной причиной похода было, таким образом, не желание сесть в Новгороде, а иные домогательства, хотя Длугош говорит, что Всеслав будто бы «назначил там своих наместников». Эти домогательства выясняются из дальнейшего летописного рассказа. Ярослав вызвал Брячислава на переговоры и дал ему «два города» — У свят и Витебск. У свят лежал в междуречье Ловати и Двины; северо-западнее Усвята расположен Еменец, бывший, как видно из летописного сообщения под 1185 г., пограничным с новгородской территорией полоцким селением{182}. Смоленская территория не переходила за реки Кунью и Ловать и вместе с тем уже в середине XII в. распространилась далеко севернее новгородских Великих Лук на верхней Ловати, доходя до Дубровны на Кунье и Жабачева близ оз. Селигера{183}. Надо полагать, таким образом, что район Великих Лук во второй половине XI в. считался новгородским и у верховьев Ловати и в междуречье Ловати и Двины очень рано столкнулись интересы Новгорода и Полоцка. Летописный рассказ ставит в связь уступку Брячиславу Усвята и Витебска с походом на Новгород. Витебском мог интересоваться еще только Смоленск, так как позже он служил причиной раздора между Полоцком и Смоленском. На Новгород Брячислав мог итти Ловатью, как позже ходила в Новгородскую «середу». Литва, но возвращался он во всяком случае не Ловатью, а Шелонью, опасаясь, вероятно, встречи с Ярославом; от Шелони он пошел ее южным притоком Судомой (где был настигнут Ярославом) и, следовательно, держал путь через Пусторжевскую волость. Заметим, что от Судомы на юг в XVIII в. проходила главная почтовая дорога (Новгород — Порхов — Великие Луки) через Ашево — древний Ашевский погост Пусторжевской волости{184}.

С распространением власти новгородцев на Псков отношения между Полоцком и Новгородом должны были еще более осложниться. Дело заключалось не только в псковской территории. К северо-западу от верхней Ловати начиналась обширная территория, простиравшаяся к югу от рек Полисти и Судомы и доходившая до так называемого «Заволочья» (расположенного южнее Бардовского погоста). Эта обширная территория должна была быть теперь, с распространением власти новгородцев на Псков, освоена новгородцами в отношении данничества. Получаем ряд данных, подтверждающих, что территория эта была освоена позже территории по Шелоне и Полисти. Во-первых, территория эта составляла особое целое в податном отношении. Во-вторых, она не подходила к новгородской «середе», к Новгороду, а прилегала к верховьям рек Полисти и Судомы, составляя как бы наращение к полистенской и шелонской территориям. Когда же были учреждены на ней погосты? Дань с Ошевского (Ашевского) и Бардовского погостов, по данным XV в., составляла вместе «дань ржовскую»{185}. На заселенность Бардовского погоста коренным новгородским населением указывает ряд жальников, обнаруженных по р. Шести с предметами XIII–XIV вв.{186} В первой половине XI в. в землю эту наезжали славяно-руссы. Любопытно, что два наиболее выдающихся по богатству клада с монетами найдены: один близ Великих Лук, другой в Ржевской области, в Туровской «трети» Ошевского погоста. Здесь (в б. Новоржевском уезде, в Туровской волости, в д. Демшина) был найден клад, состоящий из 5921 целой монеты и 821 ломаных. Большинство их оказалось англо-саксонскими, германскими и другими европейскими XI в., а остальные — диргемы, битые между 893–1013 г. н. э.{187}. В том же кладе XI в. оказалась еще великолепная серебряная пряжка и серьга с массивной подвеской{188}. С присоединением к составу Новгородской территории Псковской земли обширная Ржевская, или Пусторжевская, волость оказалась как бы охваченной с юго-востока территорией по верховью Ловати, а с юго-запада — территорией по р. Великой. Освоение новгородцами пусторжевской территории было делом неизбежным. Получаем ряд данных, подтверждающих, что установление погостов в Пусторжевской волости относится к ранним временам и что мы вправе относить его ко второй половине XI в. Во-первых, «ржовская дань» как податная единица сложилась очень рано. На ее территории видим наслоения разных податных делений (погост, треть, губа). Древнейшая из них — погост; «ржовская дань» состоит из дани с двух погостов. Затем — трети; деление на трети охватывало оба погоста. Что же касается деления на губы, то мы не имеем указаний, что оно охватывало оба погоста… В дошедшей до нас грамоте это деление охватывает только Ошевский погост{189}. Поэтому вероятно, что в первоначальном виде территория «ржовской дани» не знала деления на губы. Во-вторых, когда устанавливались здесь погосты, земля эта была слабо заселена, о чем свидетельствуют размеры погостов. Пропорциональное отношение между заселенностью края и величиной погостов будет нами показано ниже. Новые податные деления могли появиться отчасти по мере заселения «области».

Конкурентом Новгорода мог быть в этих местах только Полоцк. В 60-х годах возобновляются нападения полоцкого князя на Новгородскую территорию, причем на этот раз — на Псков (1065 г.) и на Новгород (1066–1067 гг.). Место, где был разбит Мстислав Изяславич Новгородский {на Черехе) свидетельствует о том, что Всеслав Полоцкий шел с юго-востока на Псков, т. е. всего вернее через Пусторжевскую волость. Вскоре он напал и на Новгород, разграбил его, сжег и увел в плен население, из-под города было угнано население целого погоста, т. е. района. Опасность со стороны выраставшей Полоцкой «области»-княжения должна была побудить новгородцев укрепить южные пути к Новгороду. Таково, вероятно, происхождение Великих Лук как крепости. Первое известие о «городе» Великие Луки относится к 1167 г., но думаем, что рн возник значительно раньше{190}. Борьба с Полоцком, продолжавшаяся в XII в., общая граница, простиравшаяся от верхнего течения р. Великой до верхнего течения р. Ловати, связывали Великие Луки с Псковом. Общая опасность со стороны полоцкого порубежья определила традиционную связь Великих Лук с Псковом, которую источники позволяют наблюдать со второй половины XII в. Ее укрепила затем общая опасность со стороны Литвы. Чтобы не быть голословным, обратимся к фактам. Нападение Всеслава Полоцкого на Новгород в 1066–1067 гг., когда он увел в плен население целого района, по свидетельству летописей, выдвигалось как основание для похода на Полоцк в 1180 г.{191}. В 1167 г. князья Роман Смоленский и Мстислав Полоцкий осаждали Великие Луки{192}. В 1168 г. лучане, очевидно, принимали участие в походе новгородцев на Полоцк; вместе с новгородцами ходили тогда на Полоцк и псковичи{193}. Близ Великих Лук лежала деревня Полочанова, очевидно, такого же происхождения, как и деревня Латыгорева (?), т. е. возникла она из поселения пленных: на латыголу из Великих Лук (очевидно, через Псковскую землю и, вероятно, в помощь псковичам) ходил в 1200 г. лучский «воевода» Нездила Пехчинич и привел пленных («а жены и дѣти поимаша»){194}. Связи с Псковом установились, конечно не в 1168 г., а в предыдущие времена, что обнаруживается событиями 1167 г. Когда Мстислав Полоцкий и Роман Смоленский осаждали Великие Луки, лучане частью отсиделись в «городе», частью бежали. Они бежали но вниз по Ловати, под защиту Новгорода, а в Псков, хотя Псковская земля была отделена от Великих Лук территорией Ржевской (Пусторжевской) волости{195}.