Барселона. Полная история города - Рамон Наварете Страница 23

Но простые испанцы восстали. Виллиам Миллиган Слоон пишет:

«Однако одиннадцатимиллионный испанский народ не был в сущности испорченым и развращенным. Пассивные от природы испанцы, скованные цепями традиций и устаревших учреждений, долгое время томились в рабстве у развращенного своего правительства. С удалением Бурбонов все прежние орудия рабства были немедленно смещены. Как сам Наполеон, так и его брат Жозеф были, без сомнения, искренне убеждены, что честная и способная администрация в современном духе не замедлит возродить в Испании порядок, промышленность, благоденствие и внутренний мир. В таком случае испанский народ не преминет восчувствовать благодарность к своим освободителям, проникнется живейшими к ним симпатиями и окажется преданным и верным союзником французского императора в борьбе против коварного и тиранического английского правительства»64.

Но всё пошло совсем не так. Потому что испанцы – патриоты. Но только тогда, когда их заденут за живое.

В.П. Боткина очень привлекали национальные черты испанцев:

«Всего более заставляет верить в будущность Испании редкий ум ее народа. Когда имеешь дело с людьми из простого народа, совершенно лишенными всякого образования, невольно изумляешься их здравому смыслу, ясному уму, легкости и свободе, с какими они объясняются»65.

Ценителю искусств Боткину очень нравилась поэтическая натура испанцев, богатство их народной поэзии, и в их психологии он подчеркивал свободу, понимаемую не только как непринужденность, но и как отсутствие европейской (цивилизованной) условности.

Так что дело тут было не в старике Карле и не в Фердинанде. Как пишет Виллиам Миллиган Слоон, «в каждом из испанских провинциальных округов пробудился восторженный местный патриотизм. Здоровая и неиспорченная испанская кровь забила горячим ключом при известии о коварстве, с которым французы обращались не только с королевским домом, но даже и с гражданами,– настоящими испанцами и испанками,– братьями и сестрами всех испанцев. Наполеон не предусмотрел возможность такого факта и уяснил ее себе лишь много лет спустя, когда его самого умудрили многие годы горького опыта. Мадридские беспорядки, подавленные Мюратом с таким страшным кровопролитием, казались тогда французскому императору единственно только желанной случайностью, благодаря которой получалась возможность сломить упорство Фердинанда; никаких дальнейших последствий он не предусматривал»66.

Изабелла II. 1860-е

И совершенно напрасно. Кончилось все для Наполеона в Испании очень плохо.

А что же Фердинанд? Затем он волей обстоятельств все же взял корону, но проявил себя слабым монархом, что привело к ряду гражданских войн внутри Испании и полной потере колоний в Южной Америке. Фердинанд не смог родить сына, но зато он отменил закон перехода трона через мужчин и поставил во главе Испании свою дочь, тем самым породив новые гражданские войны (так называемые Карлистские войны, названные так в честь брата короля дона Карлоса, который тоже претендовал на трон). И все же дочь Фердинанда Изабелла II взошла в 1833 году на престол… чтобы показать себя вздорной женщиной, жившей в собственное удовольствие, совершенно не считаясь с интересами государства (ее многочисленные любовники были преимущественно выходцами из более низких сословий).

Изабелла II «правила» Испанией во время путешествия В.П. Боткина. Василий Петрович прекрасно понимал суть происходившего, и он с удивлением писал:

«Едва ли есть в истории восстание более благородное, более героическое, как восстание всей Испании против Наполеона в 1808 году. Оно показало Европе, что Испания не умерла еще. Чтобы хорошенько понять это восстание, надобно представить себе положение Испании в эту эпоху. Воинственный дух испанцев давно потух в бедности народа, беспечность правительства слилась с арабскою беспечностью нации. Европа шла вперед; Испания спала. Костры инквизиции не пропустили в нее идей, двигавших Европу; философские идеи XVIII века прошли <…> не оставив в обществе почти никакого следа. Народ, предоставленный самому себе администрацией, чуждой всякой мысли, или равнодушно переносил свою бедность, или выходил на большие дороги с оружием в руках. В самом деле, среди общественного спокойствия и при устроенном правительстве Испания наполнена была множеством отлично устроенных шаек разбойников, которые договаривались с королем как равные с равным. Вся страна была одним обширным полем грабежа: грабили судьи, грабила администрация, грабили разбойники. Медленно угасала Испания: общественное истощение достигло своего высшего предела. Нападение Наполеона вдруг подало знак ко всеобщему восстанию, которое, изумив собою мир, обнаружило живучую натуру испанцев»67.

Шарль Порион. Королева Испании Изабелла II в сопровождении принца-консорта и избранных генералов. 1862

Почему же испанцы, несмотря ни на что, встали за такую власть?

В.П. Боткин отвечает на этот вопрос так:

«Вся нация восстала на битву без армии, без генералов, без правительства. Но это героическое потрясение совершилось в народе, лишенном всякого общественного устройства. Административный беспорядок источил общественное тело до самых костей. Всякий рад был схватиться за оружие – сколько из патриотизма, столько же из желания выйти как-нибудь из своего бедственного положения. Простолюдин, не научившийся владеть сохою, вообразил себе, что ружье прокормит его. Отсюда появление тысячей вооруженных людей, этих guerrillas, бьющихся вне всяких военных правил. Эта подвижная жизнь, эта жизнь наудачу, имела непреодолимую прелесть для масс, привыкших жить под открытым небом, в совершенной беспечности о завтрашнем дне, и о которых заботилась одна только хитрая и дальновидная благотворительность монастырей. Восстание победило Наполеона, но вместе с этим приготовило величайшее затруднение торжествующей Испании. Предоставленный своим страстям, весь этот народ, привыкший на шестилетней службе отечеству к безусловной независимости, должен был надолго сохранить к ней охоту. Трудно было сдержать в определенных границах это вторжение грубых и вооруженных пролетариев, а тогдашнее правительство, вместо того чтоб употребить в пользу эти руки, усталые от битвы, принялось гнать воскресавший общественный дух и патриотизм, предводивший этими руками, а усмирение простого народа взяли на себя монастыри»68.

И начались народные волнения, про которые В.П. Боткин пишет так:

«Отсюда ведут свое начало нынешние смуты Испании, здесь источник ее междоусобной войны. Защищая престол своего пленного короля, простой народ, не видя перед собой никакой отрадной будущности, осужденный на безвыходную нищету, привык насильственно добывать себе значение и пропитание. Имена начальников guerrillas, достигших высших военных чинов, остались в памяти народа живыми трофеями»69.

Тут Боткин говорит об испанских герильерос (в написании того времени – гверильясах, от испанского guerilla – малая война), то есть о партизанах, действовавших на Пиренейском полуострове и боровшихся в 1808–1813 годах против французских захватчиков.

Пьер Жюль Жолливе. Испанские гверильясы. XIX век

Самые знаменитые из начальников, о которых говорит В.П. Боткин, это кастилец Хуан Мартин Диес