Думские речи. Войны темных сил - Николай Евгеньевич Марков Страница 21

которые, как Лев Толстой, думают, будто можно заставить всех людей пахать землю. Тем, кто так беспокоится насчет справедливости, неприятно зрелище очень богатых землевладельцев, которые ездят в карете, ведь есть среди них такие, особенно в Москве, которые один в шести каретах сразу ездят. Их беспокоит зрелище людей, пользующихся благами жизни, собирающих со всей земли много разных продуктов, продающих их и живущих широко, в то время как, с другой стороны, бедный крестьянин пашет, в поте лица трудится. И вот они как будто вправе сказать: это несправедливо. Я напоминаю тем людям, которые ищут высшей справедливости, что это тоже неосновательно, они могли бы немного утомить свои мозги и проверить, что, собственно, делает этот богач или землевладелец, куда идут эти якобы его деньги, которые он собирает? Кушает ли он больше, чем любой пахарь? Вы увидите, что на себя лично он тратит немного больше, чем всякий пахарь, ест иногда даже меньше, чем пахарь, все же остальные его траты идут на пользу трудящегося народа: карету богачу строит трудящийся народ, дом богачу строит трудящийся народ, все, решительно все, что нужно богачу, производит трудящийся народ. (Шум.) Мысль моя та, что самые безумные траты, которые возбуждают негодование людей маломыслящих, в конце концов, приводят к спросу на труд, то есть тому, что дает народу достаток; чем безумнее тратит человек свои деньги, тем больше вызывает он спрос на труд и тем больше поднимает цену на этот народный труд. Это надо понимать. Великий мыслитель земли русской Д. И. Менделеев7, ученый, которого ввиду того, что он не принадлежал к еврейской расе, мало кто из русских читает, так говорит по этому поводу: достаток людей определяется количеством использованного труда. И это глубочайшая мысль. Дело вовсе не в том, сколько у кого земли, дело в том, сколько труда крестьянского, народного затрачено в данную землю. (Смех слева.) И тот, кто затрачивает в большом количестве хотя бы и чужой крестьянский труд на свою землю и оплачивает этот труд, тот гораздо полезнее крестьянина, хотя бы и собственника своей земли, но мало труда в оную землю затрачивающего. Это, господа, вовсе не так смешно, как вам казалось сначала. Менделеев говорил, конечно, о труде, а не о работе, он видел громадную разницу между трудом и работою: работа-де дело рабов и не подразумевает свободной воли, ведь и вода может работать, и ветер может работать, и раб может работать, а трудиться может только свободный человек; свободный труд один только полезен, тогда как работа может быть и вредна. С точки зрения использования крестьянского труда я теперь буду рассматривать настоящий вопрос; с этой точки зрения я прошу вас подумать: кто больше вкладывает в землю крестьянского труда – культурный ли землевладелец, не работающий сам и сидящий в кабинете, но покупающий крестьянский труд, его оплачивающий, его вызывающий в большом количестве, или крестьянин, не ведущий культурного хозяйства, а пашущий той самой «сохой-андревной», которой пахал еще тысячу лет тому назад при Андрее Первозванном? (Смех слева и в центре.) Вот с этой точки зрения вы не можете отрицать, господа, что всякий помещик, который пашет землю хотя и не сам, а через крестьян, но пашет ее три раза (а крестьянин – один раз), боронит тоже несколько раз (а крестьянин или совсем не боронит, или боронит один раз), пашет плугом, который делают рабочие, ищущие труда (а крестьянин молотит цепами, никакого труда – ни крестьянского, ни рабочего – не берущими). Помещик, который чистит свое зерно на сложных сортировках, опять-таки требующих для своего изготовления громадного труда (а крестьянину веет зерно ветер), – если вы все это сравните да возьмете карандашик и бумажку и, вместо того, чтобы улыбаться, подсчитаете, то увидите, что количество крестьянского труда, затрачиваемого культурным землевладельцем на каждую десятку земли, в несколько раз больше, нежели труд собственника-крестьянина. Господа, я вас прошу подумать, действительно ли так полезно всю эту культурную землю или ту, которая могла бы сделаться культурной, оставаясь в руках землевладельцев (голоса слева: «Да, могла бы»), обратить в первобытное состояние крестьянского землепользования. Вот вы наталкиваетесь на весьма большое противоречие: вы увидите, что земли-то у крестьян от помещиков прибавится, но труд крестьянский, труд народный сократится в сильнейшей степени, ибо не будет применения ни крестьянскому, ни рабочему труду. При таких обстоятельствах в абсолютной полезности передачи земли в руки крестьян, по крайней мере, надо усомниться. Писатель, которого здесь налево, вероятно, не особенно ценят, но которого я лично уважаю и мыслям которого придаю большое значение, бывший министр земледелия Ермолов8 исчисляет, правда, не вполне точно и не вполне научным способом, но если и ошибается, то в низшую сторону, а не в высшую, этот писатель исчисляет количество денег, зарабатываемых крестьянством на землевладельческих экономиях в 705 000 000 руб. в год, в то время когда чистый доход тех же крестьян от их надельных земель он исчисляет во всей России в 441 000 000 руб. У помещиков, не только из дворян, но всех сословий, около 100 000 000 десятин земли, у крестьян же около 120 000 000 десятин; короче говоря, со своей собственной земли в количестве 120 000 000 десятин крестьяне получают 441 000 000 руб. чистого дохода, а с чу-жой, землевладельческой земли, которая количеством меньше, а именно 100 000 000 десятин, они получают 705 000 000 руб., и если произойдет то, чего так желают сами крестьяне и в чем их поддерживают господа, сидящие налево и в левом центре, то эти 705 000 000 руб. у крестьян уничтожатся, ибо заработка никакого не будет, раз не будет землевладельцев. Это ясно, ‹так как› сами крестьяне никакой работы друг другу не дадут и не могут дать, ибо у них избыток предложения труда и без того огромный. Значит, получив меньшее количество земли, чем то, которое давало им 441 000 000 руб. дохода, крестьяне потеряют на заработках с чужой земли 705 000 000 руб. Итог такой, что в общем расчете крестьяне не досчитаются почти 3 000 000 000 руб. Весь народ будет в убытке против того, что имеет сейчас, а сейчас, как все мы признаем, народ бедствует, голодает и считает свою жизнь несносной.

По -моему, совершенно ясно, ч то от передач и земл и в к ре-ст ьянские рук и п роизошло бы еще худшее бедствие, еще большее голодание, еще большая нищета. Если это и есть цель, к которой стремятся, чего я, впрочем, не допускаю среди здесь присутствующих,