Закат христианства и торжество Христа - Игорь Иванович Гарин Страница 20

Появление Иисуса на рыночной площади всегда собирало массу жителей селения, и именно здесь сеансы исцеления сопровождались яркими проповедями, глубоко западавшими в темные и невежественные души иудейских низов. Выходец дна, Иисус прекрасно владел искусством «ловца душ»: яркие и образные притчи, многочисленные вопросы и афористические ответы, и главное — обещание скорого Царства Небесного — всё это не могло не множить количество неофитов и учеников, которых он обещал обучить своим небесным дарам.

Иисус исцелял многие хвори, но главное целительство было обращено к душам соплеменников, жаждущим лучшей жизни, скорого наступления Царства Небесного здесь, на грешной земле. Именно это и обещал страждущим Иисус. Получив свой дар то ли чудесным образом, то ли храмовой практикой, Иисус не без оснований считал, что отныне в нем живет целительная сила Бога. Исцелению страждущих во многом способствовала и их вера в чудесные способности Иисуса, ныне именуемая «плацебо», но — главное — из него действительно исходила сила, в которой внушение сочеталось с мощной экстрасенсорной способностью.

Нечто подобное можно утверждать о нынешней практике плацебо, о которых Р. А. Ганн сказал: «Попросту говоря, вера вызывает болезнь: вера убивает; вера исцеляет».

Сын Марии ходил из селения в селение… радостный, исполненный сострадания и любви, одетый в белое, как жених, и Земля была его невестой. Там, где он ступал, распускались цветы; под его взглядом зацветали деревья; когда он садился в рыбачью лодку, попутный ветер надувал паруса[42].

Противоречия и сомнительные исторические сведения, содержащиеся в евангелиях, касаются второстепенных моментов жизни Иисуса и вполне объяснимы проблемами человеческой памяти и субъективным характером любого рода информации. Несмотря на изначальную теологическую направленность этих текстов, они дают яркий, объемный и человечный портрет Иисуса. Большинство психологов-аналитиков сходится во мнении, что безыскусным последователям Учителя просто не под силу было бы выдумать столь могучую и привлекательную личность и столь возвышенную этику — это было бы еще большим чудом, чем чудеса, описанные в евангелиях.

Кстати, о чудесах. Надо иметь в виду, что даже сами евангелисты, говоря о чудесах Иисуса, отмечали, что он творил их только среди «чужих». У Марка упоминается, что в своем родном городе Иисус не мог совершить никакого чуда, «только на немногих больных возложив руки, исцелил их». В «Евангелии от Матфея» мысль повторяется: «И не совершил там многих чудес по неверию их» (Мф. 13:58).

Пока проповедническая и лекарская деятельность Иисуса ограничивалась Галилеей, он находился вне поля зрения римской власти. Странствующие проповедники и целители в те времена были весьма распространены, а содержание их речей мало интересовало оккупационные власти, поскольку римские захватчики проводили довольно толерантную политику по отношению к религиозным воззрениям завоеванных народов. Религиозные тексты вообще не подлежали римской цензуре при условии, что в них не содержались подстрекательства против императора или сомнения в легитимности, божественности и справедливости власти.

Можно смело утверждать, что, не приди Иисус в Иерусалим, не было бы и распятия. Но тогда не было бы и христианства! Хотя, как впоследствии Магомет, Иисус был неграмотен, в нем жила значительно более мощная культурная сила: огромная интуиция, природная мудрость и глубина понимания, и — главное — совершенно уникальный пророческий и провидческий дар, позволявший ему видеть будущее так же ясно, как и настоящее.

Перед Иисусом стояла альтернатива: остаться бродячим проповедником, популярным в Галилее, или стать Всемирным Учителем и Высшим образцом человека нового сознания, подобным Аврааму, Иосифу, Моисею и другим ветхозаветным пророкам. Зная грядущее, он прекрасно понимал цену, которую придется заплатить за второе, как и осознавал спокойную и относительно безоблачную жизнь провинциального проповедника, ничем не тревожащего римскую власть.

Иисус прекрасно понимал, что проповедь любого царства, в том числе Царства Божьего, на территории Римской империи самоубийственна, даже если царство это «не от мира сего» — в таких тонкостях власти просто не стали бы разбираться. Проповедь одного царства на территории другого всегда каралась смертью, и для этого даже не требовалось понятия «патриотизм», возникшего много веков спустя. Цезарь Римской империи был помазанником Божиим, и конкуренты были ему не нужны. А у римских наместников не было более важной задачи, чем оберегать кесарево на вверенной им территории.

Направив свои стопы в пасхальный Иерусалим, Иисус фактически сделал выбор и уже имел план реализации своего замысла, приведшего его на Голгофу. Фактически Иисус сам организовал собственную казнь, но это был высший образец нового сознания: выбрать свой собственный неповторимый путь, зная, что он приведет к мученической смерти.

Кроме того, его уже давно влек Иерусалимский храм, место Божественного присутствия, в котором он, остро ощущавший собственное богосыновство, мог «встретиться» с Отцом. Короче, для него уже не было выбора: все дороги вели Галилеянина в Иерусалим, город, который распнет его.

Жизненный путь Иисуса, скрытый всеми евангелиями, неведом еще и потому, что их авторы плохо понимали духовную практику Учителя, его порыв к Отцу, мощь импульса к свету и небу, обусловленную открытием Бога в недрах собственного «Я». В евангелиях внутреннее подменено внешним, возвышение духа — правилами поведения, сложная символика обретения Бога — «дорожными правилами» текущего момента. Творцы евангелий полагали, что непорочным зачатием, предвечной жертвой, евхаристией, распятием, воскрешением, троицей можно заменить грандиозную работу духа человеческого — и потому институализированная церковь заменила эту работу балаганом с церковными петрушками. Впрочем, это относится не только к христианству: мой опыт путешествий по буддийским странам показал, что великое духовное учение Шакьямуни во многом подменили соревнованием в строительстве гигантских глиняных статуй, курением ароматных палочек и казарменным монашеством.

Чтобы понять поведение Иисуса в том храме, разрушение которого до сих пор оплакивают иудеи у сохранившейся Стены, надо вспомнить, что во времена Христа для входа в святилище необходимо было платить налог, не говоря уж о том, что тут заправляли менялы, а церковная власть обслуживала римского наместника. Конечно, Иисус не мог не знать об этом, но, придя к храму и воочию убедившись, что он больше напоминает меняльную лавку или вертеп разбойников, чем святилище, человек, призывавший к небесному терпению и «второй щеке», не смог оставаться спокойным.

Поведение Иешуа в храме — бесспорно, свидетельствует не о смирении, а о возмущении. Такого рода очищение храма — его самый революционный поступок, и естественно, он вполне осознавал, что мятежное поведение не может не привести к столкновению с властью. Фактически это было покушение на имущественные права сильных мира сего, то есть самое опасное преступление, которое власть никогда и никому не прощает. Римлянам не могло понравиться и Иисусово Царство Божие, конкурирующее с земной империей Августа. Мятеж Иисуса в храме