Валерий Черепица - История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография Страница 20

Такой поворот встречи вызвал необычайный подъем у всех присутствующих, вследствие чего Цейтнер высказал пожелание «познакомить товарища Ружицкого с нашим комитетом и официально ввести его в члены нашей ячейки». Либерман поддержал это предложение, и тут же нашли поручителей (рекомендующих) — Лейзеровича и Розу Цейтнер, работавшую сортировщицей в упаковочном цехе фабрики Шерешевского. В тот же вечер Розенбауму удалось узнать, что все присутствующие — члены КРПП (Коммунистической рабочей партии Польши), а также что «Свободный Рабочий» — это ее «воспитательная организация, или школа политической борьбы». Назывались тогда и имена ее гродненских руководителей — Антония Александровича и Шмуэля Шкляровского.

Оказалось, что секретарем местной ячейки был Лев Либерман. Около половины второго ночи стали расходиться. По настойчивому требованию товарищей расчет за ужин предлагалось сделать по-немецки, т. е. в равных долях, но «товарищ Ружицкий» с этим не согласился, мотивируя свое решение расплатиться за всех тем обстоятельством, что сам был инициатором этой встречи. «Ну а в следующий раз, друзья, — говорил он, — я совсем не против немецкого счета».

Днем позже в театр зашел довольный Цейтнер и сказал Розенбауму, что заседание комитета ячейки состоится завтра, в 19 часов, и что он за полчаса до этого зайдет за ним. 17 октября, ближе к вечеру, импрессарио заявил директору труппы Горяинову, что по случаю сильной головной боли на спектакле он присутствовать не будет, а пойдет к себе прилечь, и если ему полегчает, то к приему кассы он вернется, а пока просил свои обязанности на контроле возложить на свободного в этот день актера Курганова, с которым такая договоренность уже была. Директор не стал возражать.

Когда Розенбаум и Цейтнер пришли во флигель на Артиллерийской улице, 7, члены комитета «Свободного Рабочего» уже все были в сборе. Здесь вступающему сразу же дали подписать декларацию (заявление), подписи поручителей на ней уже были. Заседание по очереди вели Александрович и Шкляровский. На повестке дня были традиционные вопросы: прием в члены организации, текущие дела, отчет о работе за первую половину октября, связь с центром и разное. Среди находившихся на заседании десяти членов комитета трое были поляками, а семь — евреями. Когда дошла очередь до Розенбаума, ему предложили рассказать свою автобиографию, что он кратенько и сделал от имени многолетнего работника театра Ружицкого. Вопрос об избрании решался закрытым голосованием. После оглашения результатов баллотировки оказалось, что он прошел семью голосами «за», двумя — «против» и при одном воздержавшемся. Так Розенбаум стал членом гродненской ячейки «Свободного Рабочего».

Около десяти часов вечера собрание было закрыто. Новоизбранный член ячейки сразу же направился в театр к приему кассы, а Цейтнер пожелал посмотреть хотя бы последний акт пьесы. Шла «Ревность» Михаила Петровича Арцыбашева. По-видимому, Розенбаум находился после собрания в состоянии некоторого волнения, ибо кассирша заметила, что он не совсем в себе: «Что вы такой красный, как будто в огне, вы, верно, нездоровы?». Тот же в ответ лишь буркнул, что плохо себя чувствует, и стал принимать кассу. После спектакля в кассу заглянул Цейтнер и предложил Розенбауму зайти к нему домой, попить чаю. Он охотно согласился. Посидели, попили чайку, поговорили на общие темы и через полтора часа разошлись. Импрессарио сразу направился в гостиницу. Он действительно чувствовал себя скверно после пережитого дня, а потому написание своего очередного рапорта Корвин-Пиотровскому отложил на завтра.

Утро 18 октября ушло у Розенбаума на составление подробного шифрованного рапорта о своей работе в Гродно. После отправки его экспресс-почтой он походил по городу, а потом пошел в театр. Здесь вечером Розенбаум опять встретился с Цейтнерами и во время антракта поделился с ними сообщением, что впереди у него два дня отдыха в связи с отъездом части труппы в Сокулку. Цейтнер в ответ на это предложил побывать завтра на табачной фабрике, ознакомиться с производством и условиями труда рабочих. Судя по всему, организовать эту экскурсию старшему мастеру фабрики было не столь уж и сложно. Увиденное на фабрике (здесь они пробыли около часа) превзошло по своему ужасу все ожидания импрессарио. Рабочие здесь действительно бедствовали[16]. Вечером привычная компания решила собраться у Цейтнеров. Когда в назначенное время Розенбаум вошел в дом, Либерман и Лейзерович там уже лениво перебрасывались в карты. Поприветствовав их, импрессарио, отталкиваясь от свежих фабричных впечатлений, глубокомысленно заметил, что теперь он начинает понимать, почему среди членов комитета местной ячейки большинство — евреи; на табачке работали, прежде всего, они. На это откликнулся Лейзерович, заметивший, что «в Гродно вообще на фабриках евреев больше, чем христиан. Но это не значит, что это везде так. К примеру, в Чарной Вси, что по линии железной дороги Гродно — Белосток, на лесопильных предприятиях евреев нет совсем, но и там рабочие поддерживают организацию «Свободный Рабочий». А ячейку на лесопилке возглавляет потомственный польский рабочий Кароль Котлярчик». Для Розенбаума эта реплика была не пустым звуком.

Далее разговор пошел о путях пополнения фонда материальных и других средств, с помощью которого ячейка привлекала на свою сторону людей. Либерман объяснил, что в этой работе «Свободный Рабочий» прикрывается легальной рабочей организацией «Союз промышленных рабочих» и ее культурно-развлекательной секцией. «В этой секции, — объяснял он, — исключительно члены нашей ячейки. Они устраивают на фабрике танцы, любительские спектакли, концерты, а получаемые доходы идут на нужды нужных нам рабочих». Свои разъяснения Либерман закончил просьбой к Розенбауму: уговорить директора труппы А.Н.Горяинова часть сборов от благотворительного спектакля передавать в фонд культурной секции. Импрессарио, естественно, согласился, увидев в этом возможность больше узнать о том, как удается ячейке удерживать фабричных рабочих в поле своего влияния.

Последующие переговоры и встречи администрации труппы с рабочими, организация благотворительного вечера с постановкой «Ревизора» Н.В.Гоголя обеспечили перечисление в рабочий фонд ячейки небольшого количества средств, но организатор этой акции Розенбаум добился значительно большего, ибо ему стали известны имена других активистов «Свободного Рабочего» в Гродно: рабочие типографии Лапина Люциан Лисовский, Владислав Змигродс-кий, Анатолий Радомский, а также табачницы — Лея Липнер, Соня Серебрянная, Эля Эленбоген, Шейна Шредер, Габриэля Гольмонто-вич, Сузанна Зелинская, Елена Янковская, Екатерина Кетрик.

1 ноября, после успешно проведенного благотворительного вечера, устроители его пригласили Горяинова, Келчевскую., актеров Воронцевича, Ивасева, а также Розенбаума на прощальный ужин. На нем было высказано немало приятных слов в адрес русской труппы, все благодарили и ее передового (импрессарио). 2 ноября 1922 года он отправился дневным поездом в Белосток; труппа же должна была выехать туда же на следующий день. Приехав в Белосток, Розенбаум остановился в лучшей городской гостинице «Рыца», где два дня «отдыхал так, как мог»: пил и гулял. Спектакли русской труппы начались 4 ноября, а 5-го он получил телеграмму от Корвин-Пиотровского: «Встречай седьмого курьерский Евгений».

Действительно, 7 ноября прибыл курьерским из Варшавы Корвин-Пиотровский. Был он в непривычном для Розенбаума штатском платье и хорошем настроении. Сразу же поехали в «Рыцу». Комната Розенбаума находилась на четвертом этаже, а шефа полиции — на втором. Так как время было обеденное, Корвин-Пиотровский приказал прислуге подать в его номер обед на две персоны. Когда обед был подан и лакей ушел, он сказал, обращаясь к Розенбауму: «Выкладывай, друже, что у тебя сделано». Тот изложил все, что посчитал наиболее важным, но в конце признался, что письменном рапорте свежие события пока еще не освещены. «Все равно, молодец, а рапорт чтобы был утром готов, так как завтра я еду курьерским обратно в Варшаву. А теперь давай подкрепимся», — сказал шеф полиции, и оба с аппетитом принялись обедать. В ходе обеда Корвин-Пиотровский поинтересовался тем, как его друг-агент смотрит на свои дальнейшие действия в Гродно, и в ответ услышал следующее: «Я хотел бы пока оставить всех членов гродненской ячейки в покое, так как надеюсь с их помощью дойти до «клубка», т. е. до их центра в Лодзи. Но с нынешней труппой мне, вероятно, лучше расстаться, а взяться следует за «Музыкальные эскизы», которые сейчас под дирекцией Петра Леонидовича Зелинского и Ольги Александровны Строльской с большим успехом ставятся в Вильно. Насколько я знаю, они ищут администратора-импрессарио с готовой концессией. Затем же, глядя по обстоятельствам, можно будет взяться за представления «Польского опереточного состава» или «Оперы» с Грушинским во главе, в чем мне поможет Варшавское гастрольное бюро Бронислава Иодко-Наркевича. А дальше видно будет». Это заглядывание наперед не вызвало у шефа возражений.