Военная история Грузинского гренадерского Е. И. В. Великого князя Константина Николаевича полка В связи с историей Кавказской войны - Георгий Николаевич Казбек Страница 19

диспозиции, двинулся в обход турецкаго лагеря[69]. Аббас-Мирза никак не воображал, чтобы дерзость русских дошла до того, что они решились бы атаковать многочисленныя полчища персиан и потому не принял военных предосторожностей. В тот момент, как показались русския войска, упоенный фантастическими мечтами об ожидаемых успехах, Аббас-Мирза безпечно сидел у себя в палатке, окруженный английскими офицерами. В лагере царствовала тишина и часть сарбазов была на ученьи[70]. Рассказывают, что Аббас-Мирза видел приближение войск и считая их за ополчение какого-нибудь хана, выразил нелестное для его врагов мнение бывшему при нем английскому офицеру, который, посмотрев в подзорную трубу, тотчас же узнал русских. Если поверить точности этого рассказа, получившаго значение анекдота, то нельзя не удивиться нераспорядительности Аббас-Мирзы, который не мог встретить неприятеля в полной готовности[71], заметив их приближение на таком расстоянии, на котором необходима была подзорная труба. Котляревский напал на лагерь врасплох и, ударив на войска, вышедшия к нему навстречу, штыками опрокинул их. Панический страх довершил дело. Общее смятение, начавшееся в лагере, обратило в бегство армию, преследуемую горстью гренадер; персиане бежали за реку Дараурт, оставив в наших руках весь лагерь, 36 фальконетов и множество сокровищ. Котляревский тотчас же занял лагерь и в ту же ночь двинулся за неприятелем, чтобы окончательно истребить его остатки. Часть персидских войск с Аббас-Мирзою отступила в укр. Асландуз и, к общему удивлению, не только не думали отомстить русским за их дерзость, но безпечно расположилась в лагере кругом пылавших костров. Была глубокая ночь, когда никем не замеченные гренадеры подошли к лагерю и вновь ударили в штыки. Смятение сделалось невыразимое, и русские, при громком крике «ура!», с новым увлечением погнали бегущих к крепости Асландузу, по пятам их ворвались в ворота и заняли его крепостные верки.

Персиане были разбиты наголову. Аббас-Мирза, едва спасшийся бегством, потерял пять знамен, одиннадцать пушек английскаго литья, с надписью: «от короля над королями шаху над шахами», и 537 человек пленных. Рассказывают, что при поверке раненных и убитых, персиян насчитано 9000, но в донесении Котляревскаго сказано: на месте осталось 1200 человек, и совершенно уничтожено четыре персидских баталиона[72]. Русские потеряли убитыми обер-офицера 1, и нижних чинов 27; ранеными штаб-офицеров 2, и нижних чинов 100 человек. В числе раненых был майор Шультен, тот самый, который первым вошел на стены Ахалкалаки.

Первое донесение о знаменитых сражениях 19 и 20 октября 1812 года послано 21 числа[73], а вслед за тем, перейдя обратно за Аракс, Котляревский сделал подробное донесение и вместе с трофеями победы послал с штабс-капитаном Грузинскаго гренадерскаго полка Быховцевым; 23 октября отряд возвратился обратно в старый лагерь при Аг-Углане, где Котлятевский узнал, что отдельныя партии, посланныя Аббас-Мирзою, устрашенныя победами генерала, поспешно возвратились за Аракс[74]. За победу 19 числа Котляревский получил чин генерал-лейтенанта, а за взятие персидской артиллерии и укр. Асландуза в сражении 20 числа орден св. Георгия 3-йстепени. Представленный к этим блестящим наградам асландузский победитель приехал в Тифлис, где был с восторгом принят генерал-лейтенантом Ртищевым. Отсутствие генерала продолжалось недолго; вскоре он опять явился в Карабахе, чтобы совершить свой последний подвиг. Обстоятельства требовали, пользуясь блестящими победами, довершить изгнание персиан из Талыши. Вот как описывает Котляревский эту необходимость.

«За пять месяцев до того персиане вторглись в Талышинское ханство, к чему причины со стороны их были следующия: Талышинское владение находилось в покровительстве России еще со времен Императрицы Екатерины Великой и почиталось важным для пас пунктом, особливо же для нашей Каспийской флотилии; персиане считали его не менее важным для себя, и всеми мерами старались преклонить Мир-Мустафу-хана к себе. Сей, как тонкий политик, в продолжении многих лет отделывался уверением в покорности и преданности, ласкательством и подарками, наконец в 1812 году, потребовали от него, чтобы принял войска персидския, и когда он отказался, то вторглись силою, заняли все ханство и его стеснили на косе Гямушаван; между тем в помощь ему подоспела наша флотилия под командою капитана 1-го ранга Веселаго с десантом, в одном слабом каспийском морском баталионе состоявшим, который и высажен был. Под его защитою, хан с семейством своим и с малым числом преданных, находясь в Гямушаване, безпрестанно просил главнокомандовавшаго генерала Ртищева о спасении его и ханства от персиан, но, по тогдашним трудным обстоятельствам, Ртищев не мог более сделать, как только послать в подкрепление еще две роты. Надобно заметить, что по тогдашнему комплекту и состоянию войск, самое большое число в роте выходило под ружье не более ста человек. Да и сим пользовались одни гренадерские полки; прочие не имели и такого числа. Так прошли лето и осень. Персиане завладели ханством и выстроили новую крепость, а Мир-Мустафа-хан оставался в Гямушаване под защитою малаго отряда нашего.

Но когда после асландузской победы дела наши приняли другой вид, то генерал Ртищев предписал мне, взяв из отряда моего столько войск, сколько признаю возможным, следовать в Талышинское владение, освободить оное от персиан и восстановить Мир-Мустафу-хана. Посему, за оставлением в Карабаге необходимо нужнаго числа, я мог взять 1500 человек пехоты и конницы с шестью орудиями.

«Прибыв в Талышинское ханство, Котляревский объявил народу цель своего прихода, уговаривая их не оставлять своих жилищ и с твердою надеждою на благодушие русскаго Императора ждать своего спасения. Народ остался верен этим словам. Подступя к Ленкорани, Котляревский послал к коменданту крепости требование сдать крепость, угрожая участью Шаха-Заде[75]. На это кичливый хан надменно отвечал Котляревскому: «напрасно вы думаете, генерал, что несчастие, постигшее моего Государя, должно мне служить примером. Один Бог располагает судьбою сражения и знает кому пошлет Свою помощь». Однако Котляревский не довольствовался этим ответом; он сделал новое предложение о сдаче крепости, но получив второй отказ, решился на штурм[76].

Вот в подлиннике приказ 30 декабря и диспозиция к атаке:

«Истощив все средства принудить неприятеля к сдаче крепости, найдя его к тому непреклонным, не остается более никакого способа покорить крепость сию оружию российскому, как только силою штурма. Решаясь приступить к сему последнему средству, даю знать о том войскам, и считаю нужным предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет. Нам должно или взять крепость, или всем умереть; за тем мы сюда присланы; я предлагал два раза неприятелю о сдаче крепости, но он упорствует; так докажем же ему, храбрые солдаты, что штыку русскому ничто противиться не может. Не такия крепости брали русские и не у таких неприятелей, как персиане; сии против тех ничего не