Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905—1917 - Ричард Эдгар Пайпс Страница 17

страниц «союзной» прессы{107}. Меньшевики горячо оспаривали такой взгляд, приписывая роль создателей Совета себе, в чем получили поддержку со стороны новоявленных советских историков{108}. Существуют, правда, свидетельства, что 10 октября меньшевики, в основном студенты, обратились к петербургским рабочим с призывом избрать рабочий комитет для руководства забастовкой{109}. Однако есть и другие указания, что рабочие, воспользовавшись примером комиссии Шидловского, сами избрали своих представителей, которых называли старостами, причем некоторые из них уже участвовали в той самой комиссии Шидловского{110}. Всего вероятнее, что «Союз союзов» инициировал Совет, а меньшевистская молодежь помогла сплотить рабочих в его поддержку. К такому выводу пришел и генерал Герасимов{111}.

10 октября начали забастовку работники связи и обслуга государственных и частных заведений Петербурга. На следующий день вечером более 30 тыс. человек, главным образом рабочие и другие, не имевшие отношения к университету лица, заполнили залы и аудитории университета. Собрание проголосовало за присоединение к стачке железнодорожников{112}. 13 октября буквально вся железнодорожная сеть России стала, телеграф тоже молчал. Все больше и больше рабочих и конторских служащих вливалось в забастовку.

13 октября в Петербургском технологическом институте проходило первое заседание Совета. Присутствовали около сорока представителей интеллигенции и рабочих. Собрание было призвано создать центр руководства стачкой. Поначалу Совет ни на что большее не претендовал, что отразилось в его названиях первых четырех дней существования: Стачечный комитет, Общий рабочий совет и Рабочий комитет. Название «Совет рабочих депутатов» было принято только 17 октября[17]. В тот день были избраны 15 из присутствовавших рабочих представителей, остальные из вошедших в состав Совета уже в начале этого года были избраны для участия в работе комиссии Шидловского{113}. Первое заседание посвятили стачке. Было принято воззвание к рабочим продолжать забастовку, чтобы заставить правительство созвать Учредительное собрание и установить восьмичасовой рабочий день.

На втором заседании Совета, 14 октября, меньшевик Георгий Носарь (Хрусталев) был избран постоянным председательствующим. (В 1899 году он был одним из лидеров студенческой забастовки в Петербургском университете.) К этому времени общественная жизнь в Петербурге замерла. Невский проспект освещался прожекторами, закрепленными на шпиле Адмиралтейства.

14 октября Трепов объявил, что в случае продолжения беспорядков он вынужден будет прибегнуть к военной силе{114}.

Он окружил войсками здание университета и с 15 октября запретил проведение в нем всяких сходок. Несколько дней спустя он вообще закрыл университет до конца учебного года. Реакционные элементы бросились избивать студентов, евреев и всех, кто, на их взгляд, выглядел подозрительно. Даже просто носить очки в эти дни было далеко не безопасно[18]. Это было началом разгула насилия, которое после объявления Октябрьского манифеста приняло массовый характер, унеся сотни, если не тысячи жизней и причинив значительный материальный ущерб.

На третьем заседании, 15 октября, Совет сформировался организационно. Присутствовало 226 делегатов от 96 промышленных предприятий. Набрали силу и социалисты, а среди них и большевики, изначально бойкотировавшие Совет, так как были против создания «органов самоуправления пролетариата до захвата власти»[19].

Одна из организационных мер, принятых на заседании 15 октября, в то время прошла почти незамеченной, но впоследствии, в феврале 1917 года, когда Совет возродился к жизни, возымела серьезнейшие последствия. Был сформирован Исполнительный комитет (или просто для краткости Исполком) в составе 31 представителя: 14 от городских районов, 8 от профессиональных союзов и 9 (то есть 29 %) от социалистических партий. Последние предоставили три места меньшевистской и большевистской фракциям социал-демократической партии и три социалистам-революционерам. То есть социалистическая интеллигенция была не избрана Советом, а назначена своими партиями. Хотя они обладали лишь совещательным голосом, их опыт и организационный талант обеспечивали им верховенство в Исполкоме, а через него и во всем Совете. В 1917 году Исполком Петроградского Совета состоял уже исключительно из интеллигенции, поставляемой социалистическими партиями{115}. Растущее влияние радикальной интеллигенции нашло выражение в выпущенном Советом 15 октября воззвании к рабочим, в котором откровенно прозвучала угроза физической расправы со штрейкбрехерами. «Кто не с нами, тот против нас, и к ним Совет депутатов постановил применить крайнее средство — силу». Воззвание призывало забастовщиков насильно закрывать лавки, не признающие забастовку, и препятствовать распространению правительственной прессы{116}.

На заседании 17 октября Совет принял название «Совет рабочих депутатов» и расширил состав Исполкома до 50 человек, из которых социалистическим партиям предоставлялось по семь мест каждой, т. е. всего 21 место (что составляло уже 42 %). Было принято решение выпускать официальный печатный орган Совета — «Известия».

Подобные Советы возникли приблизительно в пятидесяти городах России, а также в некоторых сельских регионах и военных частях, но неоспоримое первенство с самого начала принадлежало Петербургскому Совету.

* * *

Вечером 14 октября Витте получил телеграмму с приглашением прибыть на следующее утро в Петергоф с проектом манифеста. Витте утверждает, что был не в состоянии работать над проектом, так как неважно себя чувствовал и поручил это члену Государственного совета А.Д.Оболенскому, который как раз был у него в этот вечер{117}. Поскольку невозможно предположить, что Витте не понимал важности искомого документа, и поскольку и до и после этого события он выглядел вполне здоровым, единственным правдоподобным объяснением того факта, что он не воспользовался уникальной возможностью своими руками «творить историю», может служить лишь боязнь нести ответственность за те меры, которые, как ему было хорошо известно, царь предпринял, подавляя в себе крайнее к ним отвращение. Если верить Витте, он впервые ознакомился с манифестом на следующее утро на борту парохода, который вез их с Оболенским в Петергоф (железные дороги бастовали){118}[20].

В основу своего проекта Оболенский положил резолюции Земского съезда, проходившего в Москве 12–15 сентября. Земцы отвергли Булыгинскую думу, как совершенно не отвечающую требованиям времени, и предложили свою программу:

«1) Обеспечение прав личности, свобода слова и печати, свобода сходов, собраний, союзов.

2) Установление выборов на основе всеобщего избирательного права.

3) Решающий голос Думы в законодательстве и право действительного контроля над бюджетом и администрацией»{119}.

В своем проекте Оболенский воспользовался не только содержанием, но и формой резолюций Земского сентябрьского съезда. В результате существеннейшая часть Октябрьского манифеста оказалась не более чем парафразом земских требований.

День 15 октября царь провел с Витте и другими сановниками в обсуждении и подготовке текста манифеста. Среди тех, с кем он советовался, был и Трепов, на чей суд и неколебимую преданность он по-прежнему безоговорочно полагался. Царь передал ему записку Витте