Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин Страница 16

уже 30 млн. марок и вся она отдается на нужды края; тогда как справедливость указывает, что она, по примеру других государств, могла бы быть относима к общегосударственному достоянию. Чтобы не распространяться о значении таможни, укажем только на тот факт, что статс-секретариат в семидесятых годах признал необходимым не показывать в отчете управления Финляндии цифровых данных в общих и таможенных доходах края, дабы эти данные не послужили поводом русскому правительству вмешиваться в дела Великого Княжества. Когда позднее в местной печати зашла речь о той же таможне, то финляндцы заявили, что никогда не откажутся от таможенных доходов страны.

А сколько милостей даровано затем гельсингфорсскому университету!

Страна беспримерных льгот и привилегий не участвует в уплате государственного долга Империи, вызванного преимущественно надобностями охраны границ: она не расходует ничего на министерство иностранных дел, оберегающее интересы Финляндии; она не знает расходов по министерству Двора и по морскому министерству, — что вместе составляет ежегодно около 6,5 млн. руб. — Давно ли, например, Россия единовременно отпустила на постройку флота 90 млн. руб., и в этом расходе Финляндия не приняла участия ни единой полушкой.

Финляндия, как уже указали, столь счастливо поставлена, что получает от русской казны ежегодно более 3 млн. рублей, расходуемых нами на содержание войска, русскую администрацию, учительский состав и пр. При рассмотрении вопроса о распределении казенных сборов и расходов выяснилось, что «Финляндия уплачивает в русскую казну всего 14 коп. с души, при получении за счет русской казны по 1 р. 36 коп. на каждого своего жителя».

Указанного, надеемся, достаточно, чтобы видеть, какими соками она питается и как легко ей вести борьбу за существование. «Я видел Польшу, — сказал 25 лет тому назад депутат народной партии Швеции, — и хорошо знаю Финляндию. Маленький финский лев, попав на широкую грудь русского орла, так окреп и вырос, что мы, оставившие его вам в виде хилого львенка, не узнаем нашего бывшего вассала».

В общем выводе мы утверждаем, что если бы любой нашей губернии были предоставлены такие невероятные преимущества в течение почти столетия, какими была осыпана Финляндия, то эта русская губерния несомненно бы процвела, завела бы свой университет, покрылась бы сетью железных дорог, открыла бы сотни школ и проч., и проч.

Повторяем, что мы не отказываем финнам в трудолюбии, в известной доле предприимчивости и отнюдь не желаем отрицать влияния народного представительства в развитии края, но совершенно не согласны с тем, что финны всеми культурными успехами обязаны исключительно самим себе и своим сеймам. Если бы самодержавные Монархи России не простерли своей милостивой руки финнам и край не воспользовался бы столь обильными щедротами, Финляндия не достигла бы той высоты культуры, на которой теперь находится.

Развитие культуры облегчалось в известной мере для финляндцев еще тем, что они имели перед собой всегда и для всего готовые образцы, в чудно развившейся Швеции. Они и копировали ее, избавленные таким образом от дорогостоящих опытов и самостоятельных разработок.

Какова бы ни была финляндская культура и каков бы ни был уровень нашего духовного и материального развития, но то политическое и государственное объединение окраины с центром, которым озабочено правительство и которому противодействуют в крае, ничем решительно не мешает материальному и нравственному росту Финляндии. Своей «отсталостью» Россия никакого препятствия культурным окраинам не причиняла. Напротив, Финляндия, Польша и Прибалтийский край только тогда и стали вполне развивать свою культуру, когда сделались частями Российской империи; национальная жизнь финнов и расцвет их литературы всецело приходится на время после их присоединения к государству русского народа. Империя никогда не навязывала финляндцам своей «гражданственности», не изгоняла их языка, их порядков. Швеция поступала иначе: в своих пределах она запретила все финское, исключая Евангелия. Финляндия и Польша разбогатели под русским «угнетением». Россия своей материальной силой и политическим положением создала для Финляндии совершенно исключительное положение и такую обстановку, которые особенно благоприятствовали ее развитию. Россия не только не стесняла свободы культурной работы Финляндии, но постоянно содействовала ей, хотя бы тем, что утверждала просимые законоположения, была неизменно доброжелательна к финнам и предоставляла развиваться деятельности общественного их самоуправления. Россия дала Финляндии охрану, облегчила ее военное дело, несет за нее многие государственные тугости и пр. При таких условиях Финляндия вся могла отдаться своей культуре и ей легко было начать даже мечтать о «государственном» положении, о полной национальной независимости и т. п.

Этими указаниями дается достаточный ответ на запрос о том, «что сделано Россией для своих окраин и по какому праву она настаивает на их «теснейшем единении» с центром государства».

Финляндцы должны сознать, что ни раньше, ни теперь с нашей стороны не совершено против них никакого исторического преступления; мы только следовали исторической логике и справедливости. С финляндским вопросом России нечего бояться открыто предстать перед любым всемирным ареопагом.

Не к России должны быть обращены вопросы о том, что она сделала для Финляндии, а самой России своевременно спросить, не пора ли ей прекратить выдачу всяких субсидий Финляндской окраине? Кажется, русский народ достаточно внес на поддержание финляндской культуры и достаточно простоял на страже финляндской безопасности.

Наши западные окраины особенно настаивают на своем праве развивать свою национальность. В этих своих рассуждениях финляндцы исходят ныне из «высшего мирового порядка». Впервые этот новый основной мотив русско-финских отношений выражен был в 1892 г. в книге проф. Р. Германсона «Государственно-правовое положение Финляндии», где он ставился в связь с заявлениями земских чинов 1877 — 1878 гг., по поводу устава о воинской повинности. Затем тот же мотив был воспроизведен и принят чрезвычайным сеймом 1899 г. в следующей формулировке: «земские чины считают своим долгом, основанном на высшем мировом порядке, придерживаться законов и права, сохранение коих в ненарушимости в 1809 г. было торжественно удостоверено финскому народу). После того проф. Германсон развил свои мысли и изложил их сейму 1904 года в речи, произнесенной 24 декабря (н. ст.).

Финляндские толкования этой точки зрения не приближают, а удаляют Финляндию от России, так как затушевывают самое завоевание края. С русской точки зрения «высший мировой порядок» сказался в факте присоединения Великого Княжества к Российской Империи.

Едва касаясь этого факта, финляндские ученые и публицисты рассуждают так: Финский народ стал «нацией», он имеет собственное политическое существование, собственную «конституцию». Финский народ является другим, чем русский; всякий народ с собственной национальностью, занявший место в истории, в силу высших законов, имеет назначением развиваться и развивать свою национальность. Поэтому и финскому народу необходимо развиваться и развивать свою национальную жизнь всесторонне и свободно,