Очерки по истории стран европейского Средиземноморья. К юбилею заслуженного профессора МГУ имени М.В. Ломоносова Владислава Павловича Смирнова - Коллектив авторов -- История Страница 15

Этот организационный разнобой отражал неясное видение того, как именно следует использовать танки в современной войне. Лишь опыт Польской кампании Вермахта убедил французских генералов в необходимости срочного формирования самостоятельных танковых соединений. В декабре 1939 г. генерал Г. Бийот по поручению Гамелена подготовил аналитическую записку, вывод которой звучал тревожно для французского командования: «В техническом и количественном плане наше превосходство над пятью немецкими бронетанковыми дивизиями несомненно. В плане тактики это не так»[119]. По итогам доклада Бийота Гамелен принял решение о переформировании двух бригад B-1 и B-1 bis в танковые дивизии, что было сделано в январе 1940 г., и о создании в апреле еще одной дивизии. В трех вновь созданных соединениях числилось лишь 25 % всех французских танков. Эти неподготовленные, плохо слаженные дивизии не могли на равных конкурировать с Вермахтом.

Прорыв немецких танков через Маас 12 мая 1940 г. решил участь битвы за Францию. Шокированный кабинет министров отправил Гамелена в отставку с поста главнокомандующего и вернул на него Вейгана. В разговоре с премьер-министром Рейно 25 мая принявший управление войсками генерал заявил: «Мы начали войну с армией образца 1918 года против германской армии образца 1939 года. Это полное безумие»[120]. Эти слова верны лишь отчасти. Во французской военной мысли 1920–1930-х гг. не было недостатка в свежих идеях и смелых концепциях. Не хватило воли для их воплощения на практике. Тот тупик, в котором к середине 1930-х гг. во Франции оказалось строительство бронетанковых войск, стал следствием целого ряда системных проблем. Они, во многом, отражали более глубокие недуги военно-политической машины поздней Третьей республики, которые и обусловили ее бесславный финал на полях сражений Второй мировой войны.

Жидкова А. В.[121]

Взаимоотношения Национального фронта (Национального объединения) с французскими ультраправыми организациями: противостояние или сотрудничество?

Одновременно с расширением политической деятельности Национального фронта (с 1 июня 2018 г. переименованного в Национальное объединение) в начале XXI века на французской и, в целом, на европейской политической сцене наблюдалась активизация различных ультраправых течений, во многом вызванная нарастанием протестных настроений в обществе. Усиление популярности крайне правых объяснялось тем кругом вопросом, которые составляли традиционную основу их идеологии: проблемы иммиграции, безопасности и национальной идентичности приобретали все большую значимость и актуальность для избирателей, однако, в то же время, они не были широко представлены в идейно-политических платформах ведущих партий. Во Франции на современном этапе существует широкий спектр ультраправых движений, насчитывающих большое число организаций, часть из которых носит маргинальный характер. Так как институциональным «центром» французских крайне правых выступает Национальный фронт, который с момента своего основания имел связи с большинством ультраправых движений, он, несомненно, оказывает воздействие на эволюцию всего крайне правого фланга партийно-политической сцены V Республики что особенно ярко проявилось в связи с обновлением партии.

«Дедемонизация» партии сопровождалась стремлением руководства НФ дистанцироваться от ультрарадикальных, экстремистских движений, сотрудничество с которыми бросало тень на формировавшийся обновленный имидж партии. В свою очередь, некоторые крайне правые организации рассматривали стратегию М. Ле Пен не иначе, как предательство. Подобной точки зрения придерживались, в частности, такие крайне правые организации, разделявшие расистские и антисемитские идеалы, как «Блок за идентичность» и «Французское дело»[122]. Организация «Французское дело», основанная в 1968 г. французским ультраправым политиком П. Сидо, всегда оставалась структурно независимой от партии Ле Пена, но имела неформальные связи со многими членами Национального фронта, в частности с Б. Гольнишем. Кроме того, некоторые участники «Французского дела» входили также в НФ, ибо устав Национального фронта предусматривал возможность наличия двойного членства. С 2010 г. П. Сидо начал демонстрировать свое несогласие с политикой и идейно-политическими воззрениями НФ, которые постепенно подвергались трансформации в рамках стратегии обновления партии. В интервью еженедельнику «Риварол» в 2010 г. он выступил за «органический национализм», «классический», «сельский», национализм «почвы» и «земли»[123]. По его словам, задача политического объединения, находящегося в оппозиции, должна состоять в том, чтобы «завоевать государство», а не довольствоваться локальными успехами на выборах. В связи с этим, Сидо настаивал на «ограниченности» такого политического инструмента, как выборы, полагая, что они могут быть полезны в деле распространения идей, но при этом являются не более, чем «запасным путем» к успеху[124]. Подобная позиция явным образом контрастировала со стратегией М. Ле Пен, направленной в первую очередь на электоральное продвижение Национального фронта, поэтому неудивительно, что П. Сидо критиковал политику «маринистов». Другое очевидное противоречие между Сидо и Ле Пен заключалось в отношении к религии: в то время как «маринисты» выступали за светскость, П. Сидо выступал за абсолютное признание христианских основ Франции. По его утверждению, «из уважения к нашей национальной истории мы должны объявить вне закона атеизм, иудаизм, ислам, буддизм, потому что они не являются элементами французской нации»[125].

Если противоречия с П. Сидо все же оставались в рамках дискуссий, то отношения руководства НФ с другим политиком, близким к организации «Французское дело» и впоследствии возглавившим её — И. Бенедетти, имел форму конфликта. Вступивший в НФ в 2005 г. Бенедетти был одним из ключевых сторонников Б. Гольниша в ходе внутрипартийного противостояния. Тем не менее, после победы М. Ле Пен он стал членом Центрального комитета партии, но уже спустя 7 месяцев последовало его исключение из НФ. Причиной этому послужило опубликованное летом 2011 г. в интернете высказывание Бенедетти, в котором тот позиционировал себя как «антисемит» и «антисионист»[126] Несмотря на заявления Б. Гольниша о том, что он «хотел бы, чтобы М. Ле Пен проявила в этом вопросе больше снисходительности»[127], в преддверие выборов лидер Национального фронта не могла позволить вновь «демонизировать» партию и подвергать риску стратегию обновления, поэтому Бенедетти был исключен из НФ. Схожая с Бенедетти история произошла и с еще одним участником «Французского дела» и членом НФ А. Габриаком. На этот раз конфликт, развернувшийся в марте 2011 г., был связан с публикацией французским журналом «Нувель Обсерватер» фотографии кандидата от НФ на кантональных выборах А. Габриака, использующего гитлеровское приветствие на фоне нацистского флага[128]. Марин Ле Пен исключила Габриака из НФ, что вызвало несогласие со стороны бывшего лидера партии: Ж.-М. Ле Пен заявил, что «решение М. Ле Пен было слишком поспешным», отметив, что, по его убеждению, серьезной причины для исключения не существовало[129]. Таким образом, произошедшие исключения из партии решали для М. Ле Пен две