Держава и окраина. Н.И.Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898-1904 гг. - Туомо Илмари Полвинен Страница 14

По истечении десятилетнего срока с момента учреждения в 1881 году финляндской армии П.С. Ванновский — преемник Милютина на посту военного министра — вновь возбудил вопрос во всеподданнейшем докладе императору, датированном 29 августа 1891 года. Основные места этого доклада были во многом повторением критики, высказанной еще Милютиным. Особая армия Финляндии — чужеродна в едином организме военных сил империи. Ни одна из частей государства не смеет иметь свою собственную внешнюю политику, так же, как и свою армию. Во всем мире эти функции являются компетенцией центральных властей. В соответствии с этим финляндскую армию следует подчинить Военному министерству России, произведя все вытекающие из этого организационные изменения. В законе о воинской обязанности Финляндии видно грубое стремление подчеркнуть автономность и вообще обособленность от остальной империи, что частично усилило политически оппозиционную атмосферу в Великом Княжестве. Всего 9% финнов призывного возраста служило в финляндской армии, в то время как в России повинность охватывала 35%. Время службы в финляндской армии было 3 года, в российской — 5 лет. Следовало уравнять как условия повинности, так и продолжительность службы в армии.

Следовало также сделать возможным использование финляндских воинских частей где угодно за пределами Великого Княжества: будь то внутри империи или за рубежом. Из воинской присяги следовало изъять слова о верности «законам страны», ибо военные служат императору, а не местным органам власти. Уставом о воинской повинности были определены организация войск, подчиненность, численность и т.п., и именно этим сомнительным параграфам была придана конституционная сила. Кроме того, обязанности финляндских воинских частей ограничены обороной территории Великого Княжества. А это значит, что в случае, если неприятель, обойдя окраину, нападет прямо на столицу империи, Финляндии будет даже не обязательно объявлять хотя бы мобилизацию. С общегосударственной точки зрения это совершенно нетерпимо. Столь же мало можно было согласиться с тем, что закон устанавливал для генерал-губернатора постоянное положение начальника Финляндского военного округа. Оборона побережья Балтийского моря могла потребовать включения Великого Княжества в Петербургский военный округ ранее высказывавшаяся Бобриковым мысль вновь всплыла на поверхность. До тех же пор, пока сохранялся местный военный округ, вопросы командования следовало во всяком случае унифицировать и Военное министерство занималось бы финскими частями, а правительство Финляндии возмещало бы империи эти расходы.

В докладе Ванновский констатировал, что общественное мнение России требует уравнения воинской повинности и слияния финляндских воинских частей с российской армией. «При известных современных условиях мы не можем затрачивать большого количества наших боевых сил на охрану этой окраины и должны по возможности шире пользоваться для этой цели местными средствами и способами, достичь же этого нельзя будет до тех пор, пока финские войска не будут русскими по духу и стремлениям». Главному штабу следовало образовать два комитета, из которых один прояснил бы вопрос воинской обязанности Финляндии и уравнения ее повинности с российской, а другой — вопросы руководства армией, ее организации и другие, не касающиеся воинской повинности вопросы. 8 сентября 1891 года Александр III начертал на полях этого документа: «Совершенно одобряю все эти предположения».

3 апреля 1893 года перед тем как сформировать предложенные комитеты, военный министр Ванновский созвал высокого уровня совещание для выработки инструкций этим комитетам. В совещании под председательством военного министра участвовали генерал-губернатор Финляндии Гейден, начальник Главного штаба Обручев, член военного совета империи генерал от инфантерии Якимович, начальник канцелярии военного министерства генерал-лейтенант Лобко, помощник начальника Главного штаба генерал-лейтенант Величко, помощник командующего Финляндским военным округом генерал-лейтенант Гончаров, а также полковник Бородкин, исполнявший обязанности секретаря. Отказавшись от идеи прямого распространения порядков империи на Финляндию — осуществление их наткнулось бы на ряд практических трудностей, вытекающих из автономного положения Великого Княжества — совещание решило рекомендовать введение для Финляндии особого Устава о воинской обязанности. Разумеется, на основе единообразия. Все параграфы, касающиеся командования, организации, использования армии, а также не относящиеся к закону о воинской обязанности, следовало устранить. Что касается воинской повинности, то было сочтено наилучшим пока что избегать увеличения численности финляндских войск. Это не было бы желательно «из-за известных особых обстоятельств». Можно согласиться с мнением советского исследователя Л. В. Суни, что подоплекой служили явно политические мотивы, говоря иначе, сомнения в надежности финляндцев. Зато уравнения повинности можно было достигнуть, введя для Великого Княжества достаточно высокий, особый военный налог. Такой же порядок применялся уже по отношению к мусульманскому населению Кавказа и Средней Азии, для которого нормы воинской обязанности были также ниже общегосударственных норм. Исчисление размера требуемого от Финляндии возмещения входило в задачи образуемых комитетов. В остальном не видели существенных замечаний к проекту решения, намеченного в 1891 году. В этой связи необходимо, однако, отметить, что, согласно объявленному в данной стадии мнению совещания, законопроект о воинской обязанности Финляндии, после того, как генерал-губернатор даст о нем свое заключение, должен быть направлен на рассмотрение сессией сейма Финляндии и сенатом, а также Государственным советом России.

Однако же генерал-губернатор Гейден был резко не согласен с большинством участников совещания. Организационная реформа, направленная на единообразие, которой добивалось военное министерство, угрожала его независимому положению в качестве несомненного начальника военного округа со своим особым штабом, не говоря уже о соответствовавшем этому престиже. Защищающий свое «жизненное пространство» генерал-губернатор принялся усердно добиваться сохранения статус-кво. Он утверждал, что запланированные меры не увеличат боеспособности финляндских частей, а напротив, повлияют на нее отрицательно, будучи ненужно оскорбительными для автономии Финляндии и ее законов. В направленном императору письме Гейден не мог, разумеется, нажимать на исключение из обсуждения затрагивающих его положение организационных вопросов, напротив, он признавал необходимость их рассмотрения. Зато он обращал внимание, что в предлагаемой новой системе военнообязанные станут всеми средствами стараться избежать призыва на военную службу, и это следует учесть. Уже сейчас вызывающий тревогу размах эмиграции станет еще больше. Уклоняющихся от исполнения воинской обязанности пришлось бы принуждать силой, что могло бы привести уже к вооруженным столкновениям.

Сопротивление генерал-губернатора, борющегося за свое положение и престиж, было столь упорным, что император счел за лучшее все это дело пока отложить. Таким образом, реформу воинской обязанности постигла та же судьба, что и комитет Бунге. Окончательный результат находился в зависимости от структурных черт российского самодержавия, а не от внешнеполитических факторов. Высказывалось предположение, что на стремление к усилению военного потенциала Финляндии оказывала влияние новая союзница России — Франция. Однако это не