Как Николай II погубил империю? - Александр Иванович Колпакиди Страница 13

время царским правительством? Ведь абсолютное большинство промышленности принадлежало частникам, да еще зачастую иностранцам, которые вкладывали деньги не туда, куда им велели, а туда, куда они сами хотели. Нет, существовали в России казенные заводы, но в подавляющем большинстве военные — он что, хотел со всем миром оружием торговать?

Большевики, национализировавшие все сколько-нибудь крупные предприятия и посадившие их на госбюджет, — те да, могли создавать и реализовывать госпрограммы — что, кстати, и делали, — а император даже если и хотел… но как?

Что же все-таки представляла собой дореволюционная промышленность Российской империи, которую нам представляют все время в каких-то обрывках?

О. Тихон Шевкунов. «За годы правления последнего Императора, с 1894 по 1916 год, производство чугуна выросло в семь раз. Меди — в пять. Хлопчатобумажной пряжи — в три. Добыча каменного угля и антрацита — в тринадцать раз…»

А вас тут ничего не смущает? Единственный в этом списке относительно конечный продукт — хлопчатобумажная пряжа. Куда шли чугун и медь, что из них производилось? Рельсы? Станки? Чайники? Гнали на экспорт? Хотелось бы все же какой-то определенности. Это показатель развития России как индустриальной державы или как сырьевого придатка той же Европы? Мы вон в 90‑е годы нефти добывали несметно — а экономика разваливалась на глазах.

Кстати, о нефти…

О. Тихон Шевкунов. «В 1901 году в России было добыто 11,6 млн тонн нефти, а в США — 10 миллионов. При этом за границу шли нефтепродукты лишь высокой переработки: экспорт сырой нефти из России был запрещен. В 1907 году из Баку в Батум был проложен первый в мире магистральный керосинопровод…»

…А первоначально предполагался нефтепровод. Вокруг экспорта сырой нефти в конце XIX века шла целая война между группами промышленников. Собственно, в центре конфликта и находился нефтепровод Баку — Батум, строительства которого упорно добивался Ротшильд — он хотел получать сырую нефть и перерабатывать ее у себя. Аргументы были разные, и не последний из них тот, что Россия производит только «американский керосин», а нужны ведь и другие нефтепродукты. Противодействовали ему владельцы нефтеперегонных заводов и транспортных компаний, которые тоже преследовали свою выгоду. Аргументами о благе России оперировали обе стороны, равно как и обращались к царю. Противники нефтепровода в итоге победили — но при чем тут государственная политика? Они просто лучше объяснили монарху, почему надо сделать именно так. Ротшильд тоже пожадничал: он хотел не только нефтепровод, но еще и право беспошлинного вывоза нефти — а если первое построить, а второе не давать?

Как-то все это странно и отрывочно, вам не кажется? Но где-то же ведь прячутся настоящие показатели! По которым можно хоть как-то судить о состоянии промышленности державы?

Для кого вертятся станки?

Если поискать, то можно и показатели найти, и картинку составить. Чтобы не тонуть в цифрах и не проводить анализ промышленности на двухстах страницах, возьмем самые простые из них: структуру промышленности и структуру экспорта-импорта. Давайте их и посмотрим.

Итак, структура российской промышленности на любимый наш 1913 год[4]. Абсолютный лидер в России — пищевая промышленность, которая составляла 37,4 % валового объема производства. (Для сравнения: в США пищепром составлял 21,2 %, притом что городского населения там было 42 %, а в России — 15 %).

Причем ассортимент производимой еды в России до чрезвычайности простой, если не сказать убогий. Абсолютным лидером являлось производство муки и крупы — 27 % от стоимости пищепрома. (Надо учесть, что мука была товаром дешевым, так что в реальности превосходство еще более подавляющее). За ним с небольшим отрывом следовала сахарная промышленность — 20 %. Потом идет винокуренно-дрожжевая и водочная промышленность — 8 % и почему-то отдельно — производство хлебного вина (кому охота, пусть разбирается в отличиях) — 12,5 %. Итого алкоголь в сумме занимал 20,5 % валовой продукции. Дальше по удельному весу идет табак (6,5 %), производство растительного масла (6 %), ну и по мелочам — пивомедоваренная (5 %) и крахмалопаточная (1,2 %).

Давайте вспомним те отрасли пищепрома, которые мы знаем по современной жизни. Гастрономия, молочная промышленность, мясная, рыбная, кондитерская, консервная… Все эти отрасли настолько ничтожны, что объединены в группу «прочие пищевые» и в сумме составляют 10 %[5].

И таки что мы отсюда видим? А видим мы очень простую вещь: большая часть пищевой промышленности империи до чрезвычайности примитивна: 90 % производства приходятся на муку, сахар, масло, алкоголь, табак. Часть всего этого идет, конечно, на экспорт, но насильно туда выдавливали только сахарную промышленность. Почему, кто и чьи интересы лоббировал в правительстве — сейчас уже не разобраться, но сахар был товаром подакцизным. Кроме акциза, на него накладывали еще и дополнительный налог, а вот на экспорт он шел беспошлинно, поэтому потребление в стране было невелико. Все остальное экспортировали в разумных пределах.

И что следует из этого расклада? А следует отсюда крайне простая вещь: абсолютное большинство платежеспособных потребителей были настолько бедны, что денег у них хватало лишь на самую простую еду. Кто у нас основной потребитель? А крестьянин, кто же еще? Это его потребности в покупных продуктах сведены к такой вот минимальной «потребительской корзине»: мука[6]-крупа, растительное масло подешевле, алкоголь, табак, немного сахарку. Овощи он берет с огорода, молоко — у своей коровы (если есть), мясо по праздникам покупает у односельчан. А всякие там сыры, макароны, консервы, конфеты и пр. — развлечения для горожан, причем тоже не самых бедных.

Ладно, пойдем дальше. 29,8 % от валового производства составляла текстильная промышленность, причем в основном хлопчатобумажная (в США — 13 %). Русские ткани на мировом рынке большой ценности не имели, а по деревням «морозовские ситцы», как называли яркие, не слишком качественные хлопчатобумажные ткани, расходились неплохо. Далее: 3,8 % — химическая, 6,5 % — деревообрабатывающая и бумажная, еще 6,1 % — некие другие отрасли.

Но нас интересует не это. Нам нужна тяжелая промышленность, в первую очередь машиностроение. Согласитесь, без нее не может быть развитой индустриальной державы. И вот смотрите, какая хитрость — в одну графу, довольно приличную (16,4 %), объединены добыча полезных ископаемых, металлургия, производство металлоизделий, машиностроение. А вот сколько чего? Что тут относится к добыче угля, что — к производству ложек и вилок, а что — станков и паровозов? Отделять машиностроение от металлообработки и горного дела — задача, достойная Золушки, но той помогала фея.

У нас роль феи играет сайт «Istmat», напичканный огромным количеством самого разнообразного статистического материала. Оттуда мы узнаем, что удельный вес импортной машиностроительной продукции в 1913 году составлял 43,6 %[7], а всего импортировано её было на сумму 179,3 млн