Взгляд назад. Культурная история женских ягодиц - Хизер Радке Страница 13

Саарти происходила из народа кой-коин[66], издревле населявшего юго-западный берег Африки. Традиционный образ жизни местных племен — мужчины пасли овец и коров, женщины занимались собирательством — был нарушен колонизацией и межплеменными конфликтами. В 1770-е гг., когда родилась Саарти, Южная Африка уже была голландской колонией. Уже несколько десятков лет переселенцы слали в Европу отчеты о своих африканских путешествиях, в которых, в частности, описывались женщины народа кой-коин: они постоянно курят трубку, у них ленивый нрав и длинные, свисающие половые губы. Колонизаторы часто упоминали и о том, что вскоре стало восприниматься европейцами как главная черта женщин кой-коин вообще: об их больших попах. Эти описания вдохновили Карла Линнея, отца современной таксономии, отнести кой-коин к Homo Sapiens Monstrosus — полулюдям. В эту категорию он включил также мифических мальчиков-волков и людей со слоновьими головами.

К десяти годам Саарти вместе с родителями уже попала в рабство к голландскому колонисту. Тот поселил семью Баартман на своей ферме, где девочка работала служанкой. Вскоре ее родители умерли. В середине 1790-х гг. Баартман была продана Петеру Цезарсу, свободному темнокожему, который сам был слугой немецкого мясника и жил в Кейптауне — шумном, космополитичном портовом городе, полном солдат, торговцев и путешественников со всего света. По голландским законам свободные темнокожие не были гражданами и не пользовались с белыми равными правами. Они обязаны были носить с собой специальные пропуска и одеваться определенным образом, им не позволялось совершать покупки в кредит. Когда в 1795 г. в Южную Африку прибыли британцы, закон о кредитовании изменился и свободные темнокожие вроде Цезарса принялись влезать в долги, покупая себе рабов и слуг.

В первые годы, проведенные у Цезарса, Саарти Баартман родила троих детей. Все они умерли. Возможно, она в некотором смысле была замужем, но, если и так, ее партнер, вероятно, тоже умер. Саарти была, в сущности, очень одинока. Именно в этот момент Цезарс решил, что привлечет свою молодую служанку к новым обязанностям. Он поручил ей «выступать» перед моряками в военном госпитале Кейптауна, чтобы подзаработать и помочь ему расплатиться с долгами. Историкам в точности неизвестно, что это были за выступления, но, вероятнее всего, Цезарс заставлял Баартман показывать публике попу. Скоро она сделалась местной знаменитостью.

Среди зрителей однажды оказался Александр Данлоп, шотландский военный врач с предпринимательской жилкой. У Данлопа были финансовые трудности, и он собирался возвращаться в Англию, где надеялся поправить дела. План, предложенный им Петеру Цезарсу, должен был озолотить их обоих. Британская империя росла, путешественники со всех концов света стекались в Лондон с сокровищами, чтобы ученые, члены правительства, джентльмены и простые обыватели могли воочию лицезреть плоды войн и странствий, на которые шли их налоги. Образцы растений, звериные шкуры и даже люди выставлялись напоказ в музеях, научных обществах и на ярмарках.

Данлоп собирался заработать на этом увлечении всевозможной экзотикой и привезти Баартман в Англию. По его плану девушка, одетая в национальный костюм, должна была играть на гитаре и петь кой-коинские песни на одной из больших лондонских ярмарок. Данлоп отчасти рассчитывал на славу, которую уже имела Саарти в Кейптауне, отчасти — на любовь георгианской Англии к попам вообще[67]. Полная (хотя и не обязательно большая) попа на протяжении веков была одной из составляющих классического идеала женской красоты, воплощенного в палеолитическом, а затем античном искусстве. Многочисленные скульптуры, прозванные Венерами — по имени римской богини любви и плодородия, — воспевали скорее женственность вообще, чем красоту какой-то одной части тела (заметное исключение — Венера Каллипига, то есть «Венера с прекрасной попой»). Европейские живописцы эпохи Ренессанса тоже были внимательны к женским попам[68]. Возможно, самые знаменитые их изображения создал Питер Пауль Рубенс, творивший как раз в то время, когда худоба стала ассоциироваться с рациональностью и мужественностью. Считалось, что худые мужчины более разумны, а идеальная женщина представлялась чувственной, пухлой, округлой и «белоснежной». Тенденция приписывать позитивный смысл «белизне» существовала уже в XVI в. Как и предположение, что женщинами управляют эмоции.

Соотечественники Данлопа, нравы которых были столь хорошо ему известны, несомненно ассоциировали красивую попу с женственностью и иррациональностью. В начале XIX в. в Лондоне распространилась еще одна форма попомании — лондонцы были одержимы пуканьем. Cуществовали клубы любителей пукать, члены которых собирались вместе, чтобы узнать, как поглощение различных продуктов влияет на запах кишечных газов и звук, с которым они выделяются из заднего прохода[69]. Газеты изобиловали изображениями толстозадых белых женщин — на одной из них девушка с большой попой весело принимает ванну, пока несколько мужчин подглядывают за ней через щелочку в двери[70]. План Данлопа состоял в том, чтобы представить лондонцам живой символ величия их империи, воплощение их стереотипов о большезадых «готтентотках» и фантазий об африканской гиперсексуальности. Он надеялся, что это предприятие его обогатит.

Некоторые исследователи считают, что Саарти Баартман перед отъездом из Южной Африки обещали деньги и возможности, но никакого официального контракта между нею и Данлопом (или кем-либо еще) заключено не было. До нас дошли свидетельства о том, что она не хотела уезжать без Цезарса. Мы не знаем, ощущала ли Саарти, что у нее в данной ситуации есть выбор, даже если она и дала свое согласие на это предприятие. Ее свобода принимать решения о том, куда и когда уехать, была долгое время юридически ограничена, а стесненное экономическое положение еще больше сужало ее возможности. На рубеже XVIII и XIX вв. Южная Африка переходила из рук в руки от англичан к голландцам и обратно, а законы о рабстве находились в состоянии неловкой неопределенности. Британская империя упразднила работорговлю в 1807 г., но рабство как таковое продолжало существовать в Англии до 1833 г., а принудительный труд, являющийся рабством de facto, был распространен еще долгие десятилетия.

Что нам известно точно, так это то, что весной 1810 г. Саарти Баартман взошла на борт британского корабля «Диадема», ранее бывшего военным и участвовавшего в боях у берегов Испании. Женщину сопровождали Александр Данлоп, Петер Цезарс и темнокожий мальчик по имени Матиас, который значился в документах как слуга, чтобы Данлопа не обвинили в перевозке рабов. После трансатлантического путешествия, которое длилось несколько месяцев (Саарти, скорее всего, ужасно страдала от качки и была вынуждена сидеть взаперти в каюте, так как была единственной женщиной на борту), корабль в июле 1810 г. прибыл в Англию, в