История Византии. Том 3. 602-717 годы - Юлиан Андреевич Кулаковский Страница 12

обратиться с мольбой к вашей державе. Мы знаем обычай, соблюдавшийся в предшествующее время, по которому было принято разрешать раздоры, возникавшие между обеими державами, непосредственными заявлениями самих государей. Но этот обычай нарушил Фока, похититель римского царства. Взбунтовав римское войско во Фракии, он внезапно напал на царствующий град и казнил Маврикия, милостиво правившего нами, его жену, детей его и родственников, а также немалое число сановников. Не ограничившись этими великими злодействами, он не воздал чести, подобающей вашему чрезвычайному милосердию, вследствие чего вы, разгневавшись на наши прегрешения, привели в такое умаление дело римского государства. Благочестиво царствующий ныне государь и его приснопамятный отец, узнав о том, что творит этот злодей, решили поднять римское государство из такого крайнего положения и совершили это, найдя его надломленным вашим могуществом. После смерти тирана, наш теперешний царь хотел вернуться со своими родственниками в Африку к своему отцу и предложить нам избрать кого нам угодно в цари; но склонившись на наши мольбы, принял царство. Тревоги, одолевшие обе державы, и внутренние волнения не дозволили ему исполнить то, что надлежало, а именно: воздать должную честь через послов чрезвычайному могуществу вашей кроткости. И вот мы, ничтожные людишки, решили соблюсти обычай, о котором было упомянуто, обратиться с мольбами к вашему царскому величеству, царю царей, и отправить некоторых из нашей среды, чтобы они удостоились припасть к вашим стопам. Но вследствие случившихся в ту пору событий, мы не дерзнули исполнить этого до сих пор. Когда же Саин, знатнейший Бабманздаго,[130] командир персидского войска, явился в пределы Халкидона, то, вступив в сношение с нашим благочестивейшим царем и нами, был упрошен всеми вступить в переговоры о мире. Он заявил, что не имеет на это полномочия, но что он будет о том просить ваше человеколюбие. А теперь он прислал нам ответ через Спададуара, объявив нам клятвенно, что ваше чрезвычайное могущество примет, как подобает, наших послов и отпустит их назад невредимыми. Он присовокупил, что он получил приказ от вашего человеколюбия сделать это. Полагаясь на эти обещания и уповая на Бога и ваше величество, мы отправили к вам ваших рабов, знатнейшего консулара Олимпия, патриция и префекта претория, Леонтия, знатнейшего консулара и префекта города, и Анастасия, боголюбезного пресвитера и синкелла. Мы молим ваше величество принять их, как подобает, и в скором времени отослать их к нам с миром, любезным Богу и приятным вашему величеству. Умоляем ваше величество считать нашего благочестивейшего царя Ираклия родным сыном, который готов нести всякую службу вашему милосердию. Соизволяя на это, вы доставите себе двойную славу, как в воинской доблести, так и в даровании мира. Мы будем наслаждаться спокойствием, как вашим приснопамятным даром, и будем возносить молитвы к Богу за ваше долголетие, памятуя ваши благодеяния во веки веков римской державы».[131]

Приниженный тон этого послания дает живое и непосредственное свидетельство о беспомощности империи в эту тяжкую пору ее истории, а самый документ является единственным в своем роде образцом дипломатического языка того времени.

Смирение, проявленное правительством империи, не принесло ей пользы. Хотя посольство было снаряжено с разрешения Хосрова, как ясно это из текста, но опьяненный успехом своей завоевательной политики Хосров успел переменить свои мысли, не начал никаких переговоров, заточил послов и продержал их долгие годы в заключении. Никифор в своем повествовании об этом событии рассказывает, что Шахин сам заключил послов в оковы, как только вышел из пределов империи и вызвал против себя тем не менее гнев своего повелителя. Последний будто бы ожидал, что он привезет к нему в качестве пленника самого императора, и за неисполнение этой его воли предал его жестокой смерти: приказал с живого содрать кожу.[132] Так как Шахин оставался полководцем в войнах с Ираклием до самой своей смерти в 626 году, то свидетельство Никифора о его казни является ложным.[133] Но можно дать веру показанию Никифора о гневе Хосрова на Шахина в том смысле, что поход этот не имел ровно никаких результатов. По-видимому, в это время Хосров задумал организовать военные действия против империи на море и быть может именно для этой цели направлял Шахина на Босфор, чтобы создать сухопутную базу для поддержки действий на море. Византийское предание не сохранило никаких свидетельств о морских предприятиях персов; но мы имеем показание Себеоса, который, вслед за рассказом о сношениях Ираклия с Шахином, дает краткое сообщение о морском походе персов против Византии. Так как персы владели в ту пору побережьем Киликии и Сирии, то им была подвластна значительная линия берега Средиземного моря с привычным к морю населением. — «Снарядив корабли, персы приготовились к морской битве с Византией. Против них вышли морские войска. Произошла битва на море, но персидские воины позорно обратились в бегство. Погибло 4 тысячи человек вместе с кораблями». Таково сообщение Себеоса.[134] Хотя оно не подтверждается свидетельствами других источников, но оно вполне правдоподобно и находит себе подтверждение в том, что в 623 году персы сделали морской набег на остров Родос, о чем придется упомянуть в другой связи.

Отвоевание Сирии и Палестины, совершившееся так быстро, потребовало от персидского правительства немало забот и времени на приведение обширной территории в прочную зависимость от центра государства. Особого внимания требовали и церковные дела. В Ктесифоне состоялся собор, в котором принимал участие и патриарх Захария. Он имел, между прочим, своим последствием усиление монофизитской церкви в Персии, которая дотоле занимала приниженное положение по сравнению с несторианской.[135] Но завоевательные планы Хосрова в отношении империи шли дальше отвоевания Сирии, и предприимчивый и счастливый в своих предприятиях Шахрбараз нанес новый удар империи: начал завоевание Египта, житницы Константинополя и наиболее доходной провинции государства.

Под мудрым управлением Никиты, остававшегося бессменно на своем посту со времен переворота, положившего конец правлению Фоки, Египет не переживал никаких тревог. Популярности Никиты в стране много содействовало изменение в направлении церковной политики. В первый же год своего водворения в Египте Никита выказал не только терпимость к монофизитской церкви, но и содействие в том важном для монофизитов событии, каким явилось устранение церковного раскола между Сирией и Египтом. Раскол этот произошел вследствие разногласия в богословских вопросах между антиохийским патриархом Петром, преемником Павла (580-590), и александрийским — Дамианом (578-606).[136] Преемник Дамиана Анастасий (606-616) желал устранить раскол: но нетерпимый режим, который поддерживал в церковных вопросах Фока, лишал его возможности приступить к этому делу.[137] После кратковременного преемника Петра на антиохийском престоле, епископа