Император Адриан. Эллинофил на троне Рима - Игорь Олегович Князький Страница 11

Новая провинция была местом, совсем не безопасным, спокойствия на её рубежах не наблюдалось. Мёзия – соседка Великой Евразийской степи, обитатели которой с древнейших времён вторгались на Балканы, а она, земля, прилегающая к Истру (Данубию, Дунаю), всегда становилась первой жертвой вражеских нашествий.

На рубеже тысячелетий в степях Северного Причерноморья появился новый хозяин. Иранцев-скифов сменили иранцы же сарматы, ранее обитавшие в степях Северного Кавказа. Сарматы не создали единого племенного союза, не создали царств, подобным скифским царствам Атея или Скилура. Но их отдельные племена были весьма многочисленны и очень сильны в военном отношении. Если у их родственников скифов превалировала лёгкая, замечательно подвижная и маневренная конница, из-за чего в так называемой «скифской войне» они были неуязвимы, то сарматы создали новый вид кавалерии: тяжеловооружённую конницу. Сарматы носили чешуйчатые доспехи, конические металлические шлемы. Вооружены они были длинными копьями, а за спинами у них находились длинные мечи в ножнах, которые сарматские воины доставали из-за плеча обеими руками. Как все кочевники сарматы великолепно использовали луки, осыпая противника перед прямым столкновением градом стрел. Любопытно, что щитов у сарматов не было[86].

В конце шестидесятых годов сарматы и римляне столкнулись в Мёзии. Публий Корнелий Тацит сообщает нам в своей «Истории» подробные сведения об этой войне. Она представляет для нас особый интерес, поскольку сарматы – одни из тех врагов Рима, с которыми не раз придётся столкнуться и нашему герою. И именно в противостоянии с сарматами ему суждено будет похвально отличиться, а также суметь наладить и относительно мирное соседство как раз в Нижнем Подунавье, в Мёзии.

В 68–70 гг. в Римской империи полыхала гражданская война, что не могло не ослабить охрану рубежей державы, поскольку большинство легионов сражались под орлами претендентов на высшую власть. Сарматы, конечно, заметили это, почему их поведение на римском лимесе становилось всё более и более дерзким. В 68 году, зимой, им удалось на рубежах Мёзии истребить две римские когорты – около тысячи бойцов. Понятно, что дерзость сарматов резко возросла в следующем 69 году – они отважились на вторжение в римскую провинцию. Вот, что сообщает нам об этом Тацит:

«У всех мысли были заняты гражданской войной, и границы стали охраняться менее тщательно. Сарматское племя роксоланов, предыдущей зимой уничтожившее две когорты и окрыленное успехом, вторглось в Мёзию. Их конный отряд состоял из девяти тысяч человек, опьянённых недавней победой, помышлявших больше о грабеже, чем о сражении. Они двигались поэтому без определённого плана, не принимая никаких мер предосторожности, пока неожиданно не встретились со вспомогательными силами третьего легиона (Это был Legio III Gallica, Третий Гальский легион – И.К.). Римляне наступали в полном боевом порядке, у сарматов же к этому времени одни разбрелись по округе в поисках добычи, другие тащили тюки с награбленным добром; лошади их ступали неуверенно, и они, будто связанные по рукам и ногам, падали под мечами солдат. Как это ни странно, сила и доблесть сарматов заключены не в них самих: нет никого хуже и слабее их в пешем бою, но вряд ли существует войско, способное устоять перед натиском их конных орд. В тот день, однако, шёл дождь, лед таял, и они не могли пользоваться ни пиками, ни своими длиннейшими мечами, которые сарматы держат обеими руками; лошади их скользили по грязи, а тяжёлые панцири не давали им сражаться. Эти панцири, которые у них носят все вожди и знать, делаются из пригнанных друг к другу железных пластин или из самой твердой кожи; они действительно непроницаемы для стрел и камней, но если врагам удаётся повалить человека в таком панцире на землю, то подняться он сам уже не может. Вдобавок ко всему их лошади вязли в глубоком и рыхлом снегу, и это отнимало у них последние силы. Римские солдаты, свободно двигавшиеся в своих легких кожаных панцирях, засыпали их дротиками и копьями, а если ход битвы того требовал, переходили в рукопашную и пронзали своими короткими мечами ничем не защищённых сарматов, у которых даже не принято пользоваться щитами. Немногие, которым удалось спастись, бежали в болото, где погибли от холода и ран. После того, как весть об этой победе достигла Рима, проконсул Мёзии Марк Апоний был награждён триумфальной статуей, а легаты легионов Фульв Аврелий, Юлиан Теттий и Нумизий Луп – консульскими знаками отличия. Отон был весьма обрадован, приписал славу этой победы себе и старался создать впечатление, будто военное счастье ему улыбается, а его полководцы и его войска стяжали государству новую славу»[87].

Награды принцепса действительно были значимы. Самому победителю сарматов – проконсулу провинции триумф не мог быть присуждён, поскольку в имперскую эпоху на него право имел только сам император. Победоносному полководцу же ставилась статуя, увенчанная лавровым венком и обряженная в одеяние триумфатора: пурпурную, расшитую золотом тогу и тунику, украшенную золотыми пальмовыми ветвями. Консульские отличия получили командующие III Гальским легионом Фульв Аврелий, VII Клавдиевым легионом Теттий Юлиан и VIII Августовым легионом Нумизий Луп. Отличия эти состояли из тоги с широкой пурпурной полосой по краю и курульного кресла – отличительного признака высших римских магистратов. Такое кресло было без спинки, делалось изначально из слоновой кости, позднее из мрамора и бронзы. Оно было сакральным символом власти магистрата. В нашем случае – консула.

Самому Отону недолго пришлось гордиться победой своих полководцев как своей собственной. Правление его длилось лишь 95 дней и завершилось трагически: не добившись успеха в борьбе с легионами Авла Вителлия, Отон покончил жизнь самоубийством.

Описание битвы римлян с сарматами убедительно доказывает конечное превосходство армии регулярной, дисциплинированной над армией, пусть и очень храброй, отлично по-своему вооружённой, но иррегулярной, лишённой настоящего строя и дисциплины. Но не забудем важного предупреждения великого историка: столкновение с тяжеловооружённой конницей сарматов в удобных для неё условиях не сулило даже первоклассным римским легионам ни малейшей надежды на успех. Далеко не каждый раз сарматы-роксоланы бывали так беспечны и самоуверены, да и с погодой, для конницы преотвратительной, римлянам тогда крепко повезло. Потому успех 69 года вовсе не обещал Империи своего повторения в дальнейшем.

Флавии хорошо осознали опасность для державы такого соседства на Нижнем Дунае и старались всемерно здешние рубежи крепить. Домициан в 86 году разделил Мёзию на две провинции: Верхнюю Мёзию (западная часть) и Нижнюю Мёзию