Георгий Катюк - Русские — не славяне, или Тайна ордена московитов Страница 11

…Так прошла неделя. Целых три округа было опустошено. Дым от сожженных деревень застилал весь горизонт. Но тут настала непогода, пошли дожди с градом, провизия начала портиться, и, стало быть, об удовольствии не могло заходить больше и речи. Тогда ополчение трогается назад, к Мемелю, через овраги и болота. В Кенигсберге рыцари и австрийцы, поздравив друг друга с успехом, расстаются, и приятно подумать, как все хорошо кончится!»[29]

Как видно, в деле травли иноплеменников «благородные рыцари» ничуть татарам не уступали. Чтобы у читателя окончательно исчезли всякие иллюзии на сей счет, приведу описание еще одного эпизода тех войн из «Ливонской хроники» Г. Вартберга. Здесь драматизм противостояния тевтонов и литовцев настолько силен, что говорить хотя бы о капле благородства у одной из сторон даже язык не поворачивается.

«В 1336 году в Пруссию прибыли маркграф Бранденбургский, граф Геннебергский и граф Намурский с войсками помогать ордену в войне с язычниками. Великий магистр воспользовался случаем и вместе с прибывшими союзниками вступил в Литву, чтобы разорить литовский острожек Пунэ, служивший притоном литовцам, возвращающимся с набегов в Пруссию. В острожке укрылись до 4000 литовцев с женами, детьми и всем имуществом. Осажденные отчаянно оборонялись, но и христианское войско решилось добиться Пунэ во что бы то ни стало: били стены таранами, подкапывались под самый острожек. Видя невозможность защиты, литовцы, когда стены острожка грозили уже обрушением, перебили жен и детей, сложили огромный костер среди острожка, зажгли его и потом стали умерщвлять друг друга. Начальник острожка Маргер сам перебил множество своих товарищей, ему помогала какая-то старуха, убившая топором сто ратников и умертвившая потом саму себя. Немцы тем временем ворвались в острожек. Маргер бросился на них с частью оставшихся в живых товарищей и, когда те были перебиты до последнего человека, побежал в подземелье, где была спрятана его жена, убил ее, а потом и самого себя. Пунэ с грудами литовских тел достался немцам.»[30]

Видать, не такое уж и привлекательное было это «магдебургское право», если люди до такого исступления доходили в борьбе с его распространителями. А о чем говорит тот факт, что литовцы убивали своих жен и детей, дабы те не попали в плен к тевтонам? Видно догадывались несчастные, что павлиньи перья на шлемах — еще не признак хорошего тона и вполне могут сочетаться у их носителей с садистским отношением к пленным.

Итак, не было варварство присуще лишь «степнякам», как называют монголов современные историки. Это всеобщее явление, грустная примета того драматического времени.

Кстати, и «факт» разорения монголами Киева в 1240 г. никоим образом не является подтверждением их какой-то особой дикости, поскольку в настоящее время оспаривается рядом ученых.

Есть, например, мнение, что Киев в это время процветал, а разрушен монголами был венгерский Киевец, который и приняли за Киев. Косвенным подтверждением этого Является сообщение Карпини о встреченных им в якобы разоренном Киеве богатых купцах из Генуи, Венеции, Пизы и Дкры. Купцы те, как показал Пелльо, анализируя их имена, являлись выходцами из влиятельных семейных кланов, владевших значительными капиталами[31].

Купцы на фоне развалин не выглядят правдоподобно. Другое дело — процветающий город. Здесь их присутствие было бы уместным.

Согласно другой точке зрения, Киев не мог быть разорен Батыем, поскольку еще в 1204 году был разорен Рюриком Ростиславовичем с наемными половцами[32]. Тогда была сожжена Десятинная церковь, разрушены стены Софии Киевской. В таком состоянии Киев просуществовал почти 60 лет и взорам Батыя в 1240 году на его месте должны были бы предстать развалины. Вполне возможно также, что Батыя в Киеве и вовсе не было и все, якобы, учиненные им с половцами разрушения, были списаны именно с нападения Рюрика Ростиславовича с теми же половцами.

Но если даже азиат Батый и приложил руку к разорению «матери городов русских», то разве может это служить аргументом в пользу какой-то особой «дикости» степняков?

Ни в коей мере. Ибо зверства русских князей в неоднократно разорявшемся ими Киеве были не менее впечатляющими.

Вот, как описывает бесчинства Рюрика Ростиславовича в столице Лаврентьевская летопись: «Сотворилось великое зло в русской земле, какого не было со времен крещения Киева; случались и прежде напасти, но такого зла доселе не свершалося; не только Подол взяли, а после сожгли, но и Гору взяли, и митрополию Святой Софии разграбили, и Десятинную святую церковь Богородицы разграбили, и монастыри все; и иконы захватили, и кресты честные, и сосуды священные, и книги, и платье блаженных первых князей, что висело в церквах святых памяти ради… Монахов и монашенок почтенных годами изрубили, а попов старых, и слепых, и хромых, и иссохших в трудах — всех тож изрубили, а иных монахов и монахинь, и попов с попадьями, и киевлян с сынами их и дочерями похватали и в полон увели…»

Рюрик Ростиславович — не первый и не последний разоритель стольного града. Точно слон в посудной лавке действовал в Киеве суздальский князь Андрей Боголюбский в 1169 году. Вот как описывает творимые им безобразия Ипатьевская летопись: «Грабили же два дня весь град, и гору Подол, и монастыри, и Софию, и Десятинную Богородицу, и не было милости никому: ни церквам горящим, ни крестьянам убиваемым, ни всем, кого вязали; жен гнали в полон, разлучая с мужьями своими, и младенцы рыдали, видя уводимых матерей своих. Смоляне, и суздальцы, и черниговцы, и Олегова дружина забрали множества добра, и церкви опустошили от икон и книг, и ризы с колоколами все вынесли; и Печерский монастырь Пресвятой Богородицы зажгли, но Господь его уберег. И были в Киеве стенания великие жителей его, и печаль, и скорбь неутешная…»

Разоряли Киев и другие князья. В 1174 году его захватил Ярослав Луцкий. В этом же году его выбил оттуда Роман Ростиславич. Вслед за тем на вернувшегося Ярослава напал Святослав Ольгович.

Да и Рюрик Ростиславович не единожды грабил Киев. Он несколько раз делал это и после 1204 года. После него взял Киев и приложил руку к делу его разорения Всеволод Большое Гнездо. А в 1212 году его выбили оттуда смоленские князья, посадив на стол Мстислава Романовича.

Таким образом, до прихода Батыя Киев представлял собой арену боевых действий между русскими князьями, и не факт, что поведение «безбожных моавитян» на этом фоне выглядело как-то особо. Все сведения о разорении столицы, включая «Батыево нашествие», написаны как будто под копирку. Один и тот же почерк у орудующих здесь банд, один, i(тот же маршрут: Подол, храм Святой Софии, Десятинная церковь. Все те же до боли знакомые наемники — половцы. Даже прозвищами русские и монгольские «супостаты» не отличаются: те и другие в летописях именуются «погаными».

Если вдруг обнаружится, что Чингизиды и Рюриковичи — одно и то же, то это будет не удивительно.

Грустно, когда научная теория базируется на предубеждениях. К счастью, басни о «цивилизованных» тевтонцах не вызывают оптимизма у большинства историков, знакомых не понаслышке с подвигами «культуртрегеров» в Пруссии и Прибалтике.

Что касается монголов, то им не так повезло. Представления об их дикости и нечеловеческой жестокости стали расхожим стереотипом. И хотя это не так уж далеко от истины, на фоне мнения о цивилизованности европейской солдатни — это явная ложь. Ложь эта не осталась без последствий. С ее помощью возникли два искусственно созданных «народа» — европейцы и азиаты.

2.2. ВОЕННОЕ ИСКУССТВО «ЛЮДОЕДОВ»

Еще одно расхожее представление о монголах связано с их методами ведения войны. Якобы они кардинально отличались от европейских. Вот что пишет по этому поводу уже известный нам автор: «События 1223 года отражают основные стороны политики и военной тактики монголов: лживость, подлость, предательство, стремление разделять силы противника и бить его по частям. Много раз монголы заманивали противника, заставляли его растянуть коммуникации, скрывали главные силы до последнего момента. Тактика, тоже больше рассчитанная на обман, чем на превосходство в самом бою»[33].

На мой взгляд, в основу данного мнения легли представления о татарах более позднего периода. У Буровского они оказались еще и окрашенными неприязнью к «азиатам» вообще. И хотя не всем историкам присуща данная фобия, общепринятое мнение о татарах сложилось явно не в пользу последних и оказалось не соответствующим мнению хроник.

Взять хотя бы тактику заманивания в засаду. Ведь не только татарская это тактика. Источники дают нам примеры всеобщего ее применения. Я уже не говорю о половцах, у которых это было излюбленным приемом. С ее примерами можно столкнуться даже на другом конце света, в Англии, причем, в гораздо более раннее время.