Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон Страница 102

Мировые инвестиционные банки, привлеченные миллиардными сделками, устремились в Москву. Для некоторых это было первым возвращением после августа 1998 года. Слияния и поглощения только в 2006 году достигли 71 миллиарда долларов. Но магнаты, с которыми иностранные инвесторы весело проводили время в самых дорогих московских ресторанах и клубах, в основном продвигали интересы Кремля. Среди них был неугомонный дагестанец Сулейман Керимов. В 2006 году он попал на первые полосы газет после того, как врезался на своем «Феррари» в дерево на Английской набережной в Ницце и едва не умер от полученных ожогов. Подлечившись, он появился в своем слабоосвещенном, но хорошо охраняемом офисе на верхнем этаже московского таунхауса. Обожженные руки Керимова прятались в тонких перчатках без пальцев. Позже он не раз еще засветился в таблоидах благодаря своей склонности к роскошным вечеринкам, например, он мог пригласить к себе на виллу в Кап д'Антиб Бейонсе, чтобы та выступала перед банкирами из Morgan Stanley и Goldman Sachs. К началу 2007 года Forbes оценивал состояние Керимова в 14,4 миллиарда долларов, посчитав его вторым богатейшим человеком России после Абрамовича.

Керимов принадлежал к новому поколению дельцов, появившихся на волне кагэбэшного капитализма, при котором крупные частные бизнесы работали на государство, получая прибыли за счет доступа к его ресурсам. Если ельцинские магнаты разбогатели благодаря тому, что хранили в своих банках средства государственной казны, а затем использовали их для выкупа крупнейших промышленных активов, то состояние Керимова почти полностью было «бумажным». В 2004 году он взял в «Сбербанке» кредит на 3,2 миллиарда долларов и приобрел на него 6 % акций самого «Сбербанка» и 4,2 % акций «Газпрома». Стоимость «Сбербанка» выросла в десять раз, а стоимость «Газпрома» — в шесть раз, в связи с чем состояние Керимова достигло 17,5 миллиарда долларов. Акции «Газпрома» и «Сбербанка» продавались по всему миру. Теперь благодаря своим капиталам Керимов мог строить отношения с западными финансовыми рынками и приобрел значительные доли в Morgan Stanley, Lehman Brothers, Fortis и Credit Suisse.

Проблема заключалась в том, что никто не понимал, можно ли считать эти деньги собственностью Керимова. Он всегда работал в секретной сфере, представляющей интересы российской внешней разведки. Ранее о нем мало что знали, но теперь он вышел из тени, воспользовавшись многомиллиардным займом у государственного банка. Даже работавшие с ним западные банкиры до конца не понимали, с кем имеют дело.

— Одно время я интересовался, не является ли он подставным лицом Кремля, — сказал один из банкиров.

— Если и так, то никто бы не удивился, — сказал другой банкир. — Всегда были предположения о том, что он хранитель кремлевских денег, — сказал третий. — Но как это доказать? Реальных денег нет, управлять нечем. Это все только кредитные средства.

Состояния, сколоченные при Путине, во много раз превышали прибыли ельцинских времен, различался также и сам способ заработка. Теперь все диктовал Кремль. Возможности ведения бизнеса зависели от Путина, которого магнаты и их приспешники, указывая пальцем на потолок, шепотом называли «папа» или «номер первый». (Часто перед началом встреч меня просили оставить телефон в приемной того, к кому я приходила за интервью, они опасались прослушки.) Путина боялись и почитали, так как от его благосклонности зависел доступ к кредитам в государственных банках и к госконтрактам, что к тому времени стало основным способом зарабатывания денег. В такой мафиозной системе бизнес вели «по понятиям», как в бандитском мире. Если система строится на коррупции, откатах и доступе к ресурсам, под колпаком находятся все участники. Путин и его люди собирали компромат на всех — от бизнесменов до взяточников-госчиновников. Это позволяло держать каждого на крючке: если вдруг кто-то решит соскочить, то тут же окажется в тюрьме. Государственная власть превратилась в крупный бизнес, и каждый чиновник должен был использовать служебное положение, чтобы зарабатывать. Об этом свидетельствовали два инсайдера из Кремля.

Олег Дерипаска, молодой магнат, возглавивший алюминиевую промышленность страны после жестоких переделов девяностых годов, первым выразил публичное одобрение меняющемуся климату.

— Если государство говорит нам, что нужно завязать, мы должны завязать, — сказал он мне в 2007 году, имея в виду свой алюминиевый гигант «Русал». — Я не отделяю себя от государства. У меня нет других интересов.

В 2008 году, когда разразился финансовый кризис, зависимость бизнеса от Кремля стала еще очевиднее. Крах банка Lehman Brothers рикошетом ударил по всему российскому фондовому рынку — только в тот год из 300 миллиардов его стоимости испарилось 230 миллиардов. Российские миллиардеры ринулись за займами в западные банки — нужны были средства, чтобы финансировать стремительную экспансию бизнес-империй. Широко применялась практика маржинального кредитования, а магнаты под залог миллиардных кредитов отдавали доли в бизнесе. Теперь, когда акции рухнули, иностранные банки вспомнили про кредиты. Значительные доли в «Русале» Дерипаски и «Вымпелкоме» Михаила Фридмана, втором по величине мобильном операторе страны, могли перейти в собственность западных банков.

Правительство Путина решило спасти национальных миллиардеров, но не перераспределять активы. Велась тонкая закулисная игра. Вместо того чтобы забрать у них акции, государственные банки — Сбербанк, ВТБ и Внешэкономбанк — предоставили миллиардные кредиты проблемным магнатам, оставив их на крючке режима. А решение госбанков продлить кредиты спасло многих бизнесменов.

— Они вели очень осторожную политику, — сказал магнат, чье состояние было спасено срочными государственными кредитами. — Путин хотел, чтобы люди были ему благодарны. Он спас крупные компании. Если государство дает тебе два или три миллиарда займов, а затем тебе звонят из Кремля и просят выделить миллиард на проект, отказать ты не можешь. Нужно соответствовать.

И это стало краеугольным камнем политики путинского режима.

— Путин видит это так, — сказал олигарх. — Я даю вам кредиты — вы остаетесь лояльными. Это восточный подход. Это феодальная система.

Круг кремлевских хранителей вышел далеко за пределы союзников Путина по Санкт-Петербургу.

Западные банкиры, которые так усердно пытались интегрировать российских миллиардеров в глобальную экономику, всегда считали проблему чрезмерной зависимости от Кремля второстепенной. Ослепленные хлынувшим в Лондон денежным потоком, они сами со временем впали в зависимость от этих средств. Западная банковская система быстро катилась к финансовому кризису 2008 года. В те дни один западный банкир рассказал мне, как вместе с коллегами заказывал отчеты о добросовестности новых клиентов и эти отчеты самоудалялись с компьютеров после прочтения, чтобы не вызвать какие-либо подозрения. В дополнение к этому выросла целая индустрия в виде фирм, которые занимались корпоративными расследованиями и писали отчеты о предыдущей деятельности клиентов: грязные истории российских магнатов переписывались так, чтобы представить их бизнесы в самом выгодном свете.

Данных о величине денежных потоков из России в Лондон было катастрофически мало.