Политические сочинения. Том I. Личность и государство - Герберт Спенсер Страница 54

и ожидающиеся, в совокупности перевесят дурные следствия. Когда это высказывание толкуется расширительно, с учетом не только немедленных последствий, но и тех благ и бед, которые возможны в грядущие века, оно уже не кажется настолько парадоксальным. Некоторые моралисты на этом основании обвиняют Пэли в установлении новых стандартов добра и зла, не совпадающих с теми, которые диктует нам христианская вера. Пэли якобы сперва признал, что заповеди Писания – наш единственный надежный поводырь, а затем в противовес им выдвинул собственный принцип. Такая оценка его позиции ошибочна. Принцип Пэли не противоречит заповедям, а соответствует им. Пэли выявляет великий фундаментальный закон, на котором основаны все заповеди нашей веры. Он формулирует главный постулат, породивший все бесчисленные христианские учения. Бог желает человеку счастья. Но это счастье зависит от выполнения определенных условий. Бог дает человеку законы, посредством соблюдения которых тот выполняет эти условия. Бог говорит: «Не укради»; а почему? Потому что, хотя вор может испытывать временное удовольствие, завладев чужой собственностью, оно не только уравновешивается соответствующим неудовольствием пострадавшего; сам вор, как и любой другой член общества, будет жить в постоянном страхе перед аналогичной угрозой. Таким образом, горе потери, вместе со всеобщей боязнью ограбления, с лихвой перевешивает личное удовольствие от присвоения чужой вещи. Отсюда следует, что соблюдение заповеди «Не укради» в высшей степени необходимо для достижения всеобщего счастья, т. е. «целесообразно». Возьмем другой пример: зачем от человека требуется любить ближнего своего, как самого себя? Затем, что, поступая так, он не только делает более приятной жизнь окружающих его людей, но и сам пожинает обильные плоды, испытывая удовольствие, проистекающее из проявлений неподдельной благожелательности. Проведя аналогичный анализ всех прочих заповедей, мы найдем, что каждая из них направлена на достижение всеобщего счастья; заповеди, полученные нами от Всевышнего, наилучшим образом отвечают стремлению к этой цели, и, следовательно, «целесообразность» – фундаментальный закон, руководящий людьми в их делах. Если, признав истинность этого заключения, мы столкнемся с теми или иными случаями, в которых не заметно непосредственного проявления Божественной воли, то нам следует изучить их с учетом принципа целесообразности, находящегося в соответствии с сущностью этой воли. Подвергнем такому анализу нашу проблему.

Во-первых, является ли институт частной собственности целесообразным? Да. Счастье человека в большой степени зависит от удовлетворения его временных потребностей. Земные плоды – необходимое средство для удовлетворения этих потребностей. Но этих плодов никогда не будет в изобилии, если их не возделывать. Однако вряд ли кто станет этим заниматься при отсутствии стимула в виде обладания результатами своего труда. Никто не станет сеять того, что пожнут другие. Мы находим тому обилие подтверждений в истории любого дикого народа. Более того, до тех пор, пока не удовлетворены телесные потребности, невозможен никакой социальный прогресс. Пока людям не хватает пищи и одежды, им некогда становиться цивилизованными. А без цивилизованности невозможны никакие нравственные и интеллектуальные достижения. Пребывая в нравственных потемках, люди остаются нечувствительны к высоким удовольствиям, доступным человеку по милости Творца. Следовательно, собственность крайне важна для нравственного и телесного счастья людей; а значит, она целесообразна. Следует также иметь в виду, что, хотя проверку на целесообразность выдерживает любая из заповедей, полученных нами от Всевышнего, в Писании содержится множество косвенных подтверждений Его воли в отношении собственности. Библия не только неоднократно упоминает обязанности, фактически подразумевающие признание института частной собственности, но и содержит предписание, которое нельзя истолковать никаким иным образом. Одна-единственная заповедь «Не укради» заключает в себе исчерпывающую декларацию права собственности. Наконец, даже если эти аргументы покажутся неубедительными, тот простой факт, что каждый человек живет с врожденным желанием обладать, и это желание можно удовлетворить посредством накопления собственности, не причиняя никакого ущерба согражданам, – сам этот факт служит более чем достаточным доказательством того, что обладание личной собственностью находится в согласии с волей Творца. Таким образом, как непосредственно из закона целесообразности и из особенностей человеческой природы, так и косвенно из воли Всевышнего, проявившейся в его заповедях, мы делаем вывод о том, что институт собственности не условен, а естественен.

В таком случае мы должны либо безусловно признавать право собственности, либо безусловно отрицать его. Мы не можем никому сказать: «Такая-то часть нажитого твоим трудом принадлежит тебе, а такая-то – твоим сотоварищам». Право неделимо. Либо оно есть, либо его нет. Среднего не дано. Мы должны сказать «да» или «нет». Поэтому, если после рассмотрения этих аргументов мы признаем, что собственность – институт, присущий цивилизованному человеку, а также признаем необходимое следствие из этого допущения – право на личную собственность (причем должны будем признать его без всяких оговорок), то тем самым лишим закон о бедных всякой силы. Он абсолютно несовместим с правом собственности и не может с ним сосуществовать.

Вернемся к нашему тесту на целесообразность. Закон о бедных уже подвергся испытанию этим принципом и был найден ему не соответствующим. Мы показали, что признание этого закона неизбежно принесет всевозможный и великий вред, который многократно перевесит возможные выгоды; и что все те блага, которые нам сулит этот закон, могут быть обеспечены при отсутствии каких-либо вредных последствий путем добровольной благотворительности. Если наши рассуждения убедительны, то противоправность закона о бедных доказана нами без необходимости обращаться к предыдущим аргументам.

Итак, мы показали, что:

1. В обстоятельствах, подобных нашим, когда бедные не имеют возможности кормиться благодаря своему труду, наш долг состоит не в том, чтобы обеспечивать их средствами к существованию, не требуя взамен трудиться, а в том, чтобы устранить воздвигнутые эгоистичными законодателями барьеры, препятствующие производительному труду, и вернуть труженику его законный статус, тем самым восстановив естественное состояние общества.

2. Позволяя порочным людям пользоваться теми правами, которыми наделяет их закон о бедных, мы не только оставляем таких людей без справедливого наказания, но и ликвидируем самый эффективный стимул к раскаянию и исправлению.

3. Естественное право обыкновенно поддается четкому определению, чего нельзя сказать о тех мнимых правах, которые дает нам закон о бедных.

4. Институт собственности соответствует закону целесообразности, неявной воле Всевышнего и природе человеческа; если мы признаем право на собственность, то должны отрицать те права, которые создает закон о бедных.

5. Признание права на кормление с земли не только противоречит праву собственности, но и само по себе приносит больше зла, чем добра; следовательно, оно нецелесообразно, а раз нецелесообразно, то незаконно.

Письмо V

Возможно, в ответ на предлагаемую теорию государства нам возразят, что если ограничить обязанности правительства защитой справедливости, то оно, очевидно, будет не в состоянии поддерживать отношения с другими странами, заключать договоры с иностранными державами, участвовать в каких-либо международных соглашениях и вести